Полковник Козлов отдал приказ по радиопередатчику, пехотинцы посыпались из кузова и оцепили колонну вдоль обочины, а мотоциклисты, спешившись, стали осторожно продвигаться по дороге, обшаривая дулами автоматов каждый придорожный куст. Ну и навел на них шороху Дикий Капитан!
- Чем не нашествие? - напомнил товарищам Бедин. - Гоплинов руками глупого Свербицкого уничтожил гарнизон и ведет на Киж басурман.
- Смотрите! - Глафира указала рукой в сторону высокого зеленого холма, венчающего озеро частыми зубцами лесных верхушек. - Всадник! Настоящий всадник на белом коне!
Все разом оборотились в сторону озера, но не увидели ничего, кроме искристой ряби, рыбьих всплесков на зеркальной поверхности темно-синего неба и перевернутой зыбкой черной горы. Лес царил над заколдованным безмолвием хмуро и сурово, как монастырский сторож.
- Не там, на небе!
И над лесом они увидели перистые облака в виде скачущего всадника в остроконечном шлеме и развевающемся плаще, с натянутым луком в руках, величиною вполнеба. Сходство было столь разительно, что бросилось в глаза всем вплоть до Петрова-Плещеева, правда, принявшего всадника за буденновца.
- На восток, - заметил Прохор.
- Да, прямо на солнце, - согласился Филин, не в силах оторвать глаз от этого торжественного зрелища.
В это время со стороны дороги грянула мощная пулеметная очередь. В ответ ударили автоматы мотоциклистов и гулко лопнула ручная граната. Мгновенно метнувшись подзорной трубой к дороге, Бедин успел поймать среди кустов раззявленный рот и бешеные глаза запыхавшегося Дикого Капитана, петляющего по лесу и оглядывающегося. Да, это, несомненно, был Николай Свербицкий, неведомо как удравший из заточения и оказавший сопротивление интервентам. Генерал Гоплинов, раненный в живот, корчился в руках двух дюжих солдат, над ним с брезгливым любопытством склонился Козлов, а обделавшийся Похеров таился за автофургоном. Дверь хозяйского лимузина отворилась, оттуда выступила нога в сверкающем ботинке и наглаженной брючине. Заметив это, полковник Козлов бросил издыхающего соратника и принялся что-то рапортовать всемогущей ноге, взяв руку под козырек, указывая в сторону перекошенного дворца.
- Свербицкий всыпал им по первое число, - с удовлетворением заметил Феликс, передавая трубу Филину, и, не в силах сдержать нахлынувшего национального самосознания, одобрительно добавил: - Наш!
- Как же ему удалось удрать? - с веселым недоумением спросил Филин, не видя в окуляре ничего, кроме мельтешения каких-то сильно приближенных военных спин.
- Мы не стали его запирать под честное слово офицера, - смущенно признался старший археолог. - Он снискал нашу симпатию.
- Ну и правильно, - успокоил его Бедин. - Кто-то ведь должен был пристрелить этого вероломного борова.
- Жаль, что мы не сдали партизана генералу Гоплинову, - опомнился Петров-Плещеев, - нам бы засчитали раскрытое преступление да, поди, еще выдали бы премию Торнтона. Иностранцы не скупятся на подкуп сознательных туземцев. Помню, в Пакистане...
Бедин без церемоний оборвал красноречие разведчика. Судя по затишью, на дорого что-то произошло.
Действительно, героическое сопротивление Форт-Кижа подошло к концу. Два здоровенных автоматчика выволокли из леса отчаянно извивающегося, вопящего и на весу поджимающего ноги капитана в довольно неуместном костюме Андрея Болконского, швырнули его под колеса джипа, рядом с его затихшей жертвой, бывшим командиром, кумиром и наставником, а ныне трупом предателя генерала Гоплинова и смачно отпинали здоровенными бутсами, после чего сковали и шмякнули на заднее сиденье джипа.
При каждом ударе впечатлительный Филин, наблюдавший избиение через трубу, вздрагивал, как будто били его, а благородный Бедин не выдержал и предложил:
- Надо выручать парня. Он хоть и дурак, а свой. Археологи пусть подползут к колонне и забросают ее булыжниками, а мы с Филиным тем временем захватим джип и рванем через кусты. Танк нас не догонит.
- Это рискованно, - возразил командир контрразведчиков. - Гораздо безопасней явиться с повинной и выразить чистосердечное раскаяние, оговорив Свербицкого.
Бедин направил на разведчика пылающий негодованием взгляд, не находя слов для выражения обуревающих его чувств и лишь нервно сжимая и разжимая костистые кулаки матерого боксера, как вдруг со стороны озера раздался чистый звук горна.
В поисках невидимого трубача автоматчики Гоплинова оставили пленного капитана в покое, вся басурманская рать залегла вдоль дороги, водители дизельных тяжеловозов в фосфорически оранжевых комбинезонах попрятались под колеса машин, а танк, как сумасшедший, завертел во все стороны своей плоской головой.
- Ложись! - приказал товарищам Бедин, опасаясь, что военные заметят их и с перепугу начнут палить из пушки. Повторять приказ не пришлось. Беглецы вжались в землю, пытаясь расплющиться до состояния пыли, утонуть в траве, заползти червями под грунт.
Кровь стучала в висках Филина, пот стекал по лицу и спине, но он не смел его отереть, словно малейшее движение могло навлечь на него смертельный удар с небес. Глеб попытался вспомнить и прочесть про себя "Отче наш", но в голове путались сплошные "Иже еси". "Да приидет Царствие Твое", вспомнилось наконец Филину, и в этот момент земля дрогнула.
Теперь земной шар, ставший пугающе покатым и неустойчивым соответственно своей геометрии, утробно загудел и заколебался, словно пытаясь стряхнуть с себя паразитическое покрытие, к тому же мгновенно поднялся ровный ветер, сдувающий людей куда-то в тартарары с такой неистовой силой, что Филину пришлось вцепиться руками в траву. Наконец сквозь опущенные веки Филин увидел алую ослепительную вспышку и услышал ужасающий раскат небесного грома, от которого мгновенно оглох. "Я умер, - подумал Филин. - В меня попала бомба". После этого он уже не чувствовал никакого трясения, не слышал никаких звуков. И если это была смерть, ничего более приятного в жизни с ним не происходило. Он летел на круглом боку земного шара, медленно и благостно вращаясь в сияющем космосе своего ясного ума, и улыбался, вернее, он плыл по звонкому сиянию, держа в объятиях невесомый шар земного тепла. Теперь не существовало верха и низа, начала и конца, направления и цели, но движение было, и движение было - покой.
- Вставай, - услышал он голос откуда-то сверху. - Тебя не убили и никогда не убьют.
Над ним стоял и улыбался его друг Феликс Бедин. Товарищи по побегу актриса, археологи, младшие разведчики и даже их противный командир - стояли поодаль и с умилением смотрели на просыпающегося Филина, как смотрят заботливые няньки на родившееся дитя.
Оккупационной колонны на дороге и след простыл. Не было видно и усадьбы, которая исчезла за лесом вместе с холмом. Зато озеро Синеяр теперь плескалось на расстоянии вытянутой руки, обдавая лицо живительной свежестью, а на противоположном берегу стояли какие бородатые мужчины в рубахах до колена и женщины в расшитых сарафанах до земли. Их было много, человек пятьдесят, их красивые одежды четко белели в тени леса. Как будто убедившись в том, что беглецы живы, странные люди молча повернулись и, не спеша, скрылись в лесу.
- Смотри! - Бедин указал рукою на небо. По небу плыл древний город с белокаменными зубчатыми стенами, золотыми куполами и точеными башнями. Точно такой же, но перевернутый и затемненный город плыл по озеру, не достигая берега. Город плыл на восток.
- Идем на солнышко, - сказал Бедин. - Киж не стоит на месте.