Их нагие торсы и руки были увиты мышцами и разукрашены вязью татуировок, лысые черепа обезображены многочисленными рубцами и кривыми шрамами, а их лица напоминали звериные морды. На поясах каждого висели зазубренные ножи, и топоры.
Эти странные люди неподвижно стояли вокруг лежащего посреди холма гигантского валуна, на котором были высечены различные руны. Один из них, самый рослый и старый, находился ближе всех к камню: вероятно, это бормотал он — молился валуну, как какому-то алтарю.
— Чертовы дикари, — раздалось чертыханье Гусара. — Долбанные сектанты! Чтоб вам пусто было!
Но брошенные сквозь зубы проклятья, не отвлекли от разглядывания черной мессы. Позади тесного кольца полуголых сектантов-дикарей находился еще один неплотный круг: из земли вырастали кресты — небольшие, относительно гигантских монолитов, но тоже высеченные из цельных каменных глыб.
И тогда он рассмотрел, что именно было привязано к этим крестам. Из самой черной бездны пришла волна ужаса. Она выдавила из легких весь воздух, и если бы не встретила сопротивление, наверняка задушила.
А пока шла внутренняя борьба, его глаза неотрывно изучали висящие на крестах тела людей, которые до сих пор были выгнуты в немой агонии. И не удивительно — ведь животы были вспороты и вывалившиеся внутренности лежали под ними.
Ужас ушел, оставив после себя замутненное сознание, которое страстно желало спрятаться: заставить лицо отвернуться, закрыть глаза и оказаться в ином, более светлом месте.
Но связанное веревками тело, не желало отзываться. Будто парализованный, он продолжал смотреть, как старший среди этих жутких людей вскинул руки к стремительно темнеющему небу и громогласно возвестил:
— Подношение готово! Толкайте валун.
Застывшие словно изваяния полуголые мужчины пришли в движение и навалились на свой алтарь с одной стороны. А командующий ими человек, в отличие от других носивший на голове ирокез, обратил взор на двух оставшихся в живых пленников и, ни говоря не слова, указал на них своим людям, не принимавшим участия в общей свалке у валуна.
Сердце сжалось, а потом забилось, словно птица в клетке.
Двое обнаженных по пояс сектантов были уже рядом. Один из них за волосы поднял беспомощно замычавшего Гусара и с размахом ударил кулаком по лицу, а другой вытащил из-за пояса топор и перерезал веревки, связывающие руки сержанта. Они ловко скрутили свою жертву, и один из них повернулся к нему.
Посмотрел прямо в глаза.
Заглянул в саму душу.
Во рту появился металлический привкус, вновь захотелось зажмуриться и проклясть минуту, когда лучи заходящего солнца заставили его очнуться. Он желал, чтобы мир вновь погрузился в кромешную тьму, чтобы не видеть этих полных безумия глаз, этих чудовищных лиц.
Но ни веки, ни солнце, не слушали его мольбы. Даже танцующий огонь, весело потрескивающий на факеле в руке сектанта, не желал прятать этот ужас.
Тем временем два чудовища продолжали рассматривать его словно диковинную букашку. Их увитые жилами мышц, и переплетенные татуировками тела лоснились от пота. Их руки грубо держали полубессознательного сержанта, из носа которого, обильно обагряя усы, сочилась кровь. Их глаза горели темными страстями, страшные ухмылки держались на безумных лицах. Ни один человек не мог так ухмыляться: столь широко — почти от уха до уха.
— А с этим что делать? — спросил один из них.
— Пусть пока сидит, — ответил второй, — он нужен, на случай если Владыке больше по вкусу свежатинка.
Они засмеялись и ушли, предоставив оставшемуся в одиночестве пленнику наблюдать за тем, как беснующиеся на вершине холма сектанты отодвинули валун и сгрудились вокруг места, где он только что стоял. Наверно там лежало что-то интересное, от чего нельзя было оторвать взгляд, однако как только двое их подельников приволокли свою жертву, все разошлись, освободив им место.
Гусар к тому времени немного оклемался от удара, и когда его поставили рядом с местом, где лежал валун, он посмотрел куда-то под ноги и затрепыхался в стальной хватке своих палачей.
— Давай, — приказал тот, что был с ирокезом.
— Надеюсь, ты умеешь летать, — пошутил один из сектантов и пнул его в спину.
Гусар закричал и мгновенно исчез. И только дикий крик, оборвавшийся на самой высокой ноте, подсказал пленнику, что Гусар упал в какую-то пропасть — дыру в земле, ранее закрытую гигантским валуном.
Спустя мгновение из скрытого колодца раздался ни на что не похожий рёв, столь оглушительный и пронзительный, что ледяными объятиями пробирал до костей. Пленник помертвел, а сектанты напротив, взорвались дикими восторженными воплями.