— Кажется, я вижу реку, — пропыхтел я немного погодя.
Просто чудо, что я до сих пор не утопил в глубокой вязкой грязи свои ботинки! К счастью, я обул рабочие башмаки «Стэнли», а не кеды, которые легко могли соскочить с ног. Без обуви я был бы беспомощен — совершенно не способен бежать, а это могло иметь самые печальные последствия.
Когда мы уже приближались к воде, солдат неожиданно замедлил ход. Он ужасно запыхался и взмок, но я чувствовал, что он еще не выдохся до конца. Очевидно, парень что-то задумал — я читал это в каждом движении, но не мог понять, в чем дело. На всякий случай я следил за ним краем глаза, чтобы не пропустить момент, когда он бросится на меня или на Шеймаса, но в его планы ничего подобного не входило. Парень притворился, будто запнулся ногой за какой-то корень. Тяжело упав на землю, он схватился за ногу и застонал.
— А ну вставай! — крикнул Шеймас. — Вставай сейчас же, или я тебя застрелю к чертовой матери!
— Нога! Я сломал ногу! — причитал солдат, довольно убедительно корчась от боли.
— Эй ты, вставай! — повторил Шеймас, но как-то не очень уверенно.
— Я не могу, нога очень болит!
Я кивнул Шеймасу. Проверять, правду говорит парень или врет, времени уже не оставалось. Нужно было принимать решение.
— Теперь нам придется его бросить, — сказал я.
Шеймас посмотрел на парня, посмотрел на меня, прислушался к шуму, который производили подходившие все ближе преследователи, и мрачно кивнул. Сунув руку в карман, он вынул фляжку и как следует хлебнул. Завинтив крышечку, Шеймас поднял револьвер.
— Эй, Шеймас, что ты задумал? — спросил я. — Он все врет: никакая нога у него не болит. Ну-ка, приятель, поднимайся! Нам нужно бежать.
— Я знаю, что он врет, — холодно отозвался Шеймас. — Но теперь это не имеет значения. Он видел наши лица, Шон, и мне придется... Иначе нельзя, меня и так отпустили под залог. За сегодняшнее и за стрельбу в Ревери мне дадут не меньше двадцати лет, а я не хочу в тюрьму. Я же бывший полицейский, и мне нельзя...
— Нет, Шеймас, погоди!.. — начал я, но он прервал меня.
— Я не хочу сдохнуть в тюрьме, Шон. А ты уходи отсюда. Это приказ.
— Это убийство, Шеймас! — воскликнул я, но он не слушал. Подняв револьвер, он прицелился солдату в голову.
— Нам придется убить его, — пробормотал Шеймас, но я понял, что это просто мысль, высказанная вслух. Решение он уже принял.
— Постой! Убийство федерального служащего в процессе совершения другого преступления — это гарантированный смертный приговор! — Я в последний раз попытался урезонить Шеймаса.
— Прошу вас, не надо! Пожалуйста, не надо! — умолял солдат.
— Закрой глаза, приятель, — посоветовал Шеймас. Его лицо, освещенное луной, выглядело холодным и решительным.
Я направил на него отобранный у солдата кольт.
— Брось оружие, Шеймас, — сказал я.
Он повернулся, чтобы взглянуть на меня.
— Ты не посмеешь, — процедил он сквозь зубы.
— Брось револьвер! — повторил я.
— Я убью тебя, Шон! Убью вас обоих! — прорычал Шеймас, направляя револьвер мне в грудь.
Кольт выстрелил.
Этот громоподобный звук заставил на мгновение замереть преследовавших нас легавых и всполошил птиц на милю вокруг. Шеймас упал на колени. Пуля сорок пятого калибра снесла ему полголовы, а то, что осталось, едва держалось на нескольких лоскутках кожи.
Я вытер брызги крови со своих рук и лица.
Шеймас все еще стоял на коленях, из его раскрытого рта вытекали тонкие ручейки крови.
— Прости, приятель, — машинально проговорил я.
Его левый глаз моргнул и закрылся. Еще секунду он стоял, потом покачнулся и ничком рухнул в жидкую грязь.
Шеймас Хьюз был мертв.
8. Убийство в Ньюбери
Небо усыпано серыми звездами. В легкие врывается ночной воздух. Тучи комаров и москитов вьются перед лицом. Влажный теплый пассат пахнет гарью. Я вспотел, я грязен и в крови. В руке я сжимаю рубчатую рукоятку дымящегося кольта и, глядя на мертвеца у своих ног и на второго человека, который взглядом умоляет меня о пощаде, думаю: ничего нет нового под луной. Я вздыхаю.
Именно это я имел в виду, когда говорил, что неприятности следуют за мной по пятам, точно акулы за невольничьим кораблем.
Я сплевываю, стараясь избавиться от привкуса горечи во рту.
— Прошу вас, сэр, не убивайте меня! — прохныкал солдат, когда эхо выстрела затихло в зарослях за рекой.
Я опустился перед ним на колено, поставив кольт на предохранитель.
— Послушай... — начал я и замолчал: высоко над нами пролетел легкий самолет, и какой-то слишком нервный коп разрядил свой «глок» во вспугнутую шумом винтов птицу.
Солдат задрал руки еще выше.
— Я... Мне очень жаль, что я так неудачно упал. Только не убивайте меня, пожалуйста! Я собираюсь жениться перед Рождеством... И у меня есть... ребенок от первого брака. Пожалуйста, прошу вас! — умолял он.
— Не трясись, приятель, все будет хорошо. Я — агент ФБР, — сказал я.
Солдат от удивления открыл рот и недоверчиво посмотрел сначала на меня, потом на труп Шеймаса, кровь которого медленно стекала в воду Паркер-ривер.
— Я вам не верю! Покажите мне значок, покажите мне ваше...
— Заткнись и слушай меня внимательно. Нам нужно выиграть время. Помоги-ка мне сбросить труп в реку.
Солдат остолбенело покачал головой:
— Я... не могу.
— Ты должен помочь мне, парень, давай! Я не собираюсь тебя убивать. Вот смотри, я даже убрал пистолет, — сказал я, засовывая кольт в карман. Потом я взял Шеймаса за левую ногу и кивком головы велел солдату взяться за правую. Ошеломленный, растерянный, он остро нуждался в том, чтобы ему говорили, что надо делать, поэтому подчинился беспрекословно. Вместе мы подтащили труп Шеймаса к берегу. Я вошел в воду и, вытолкнув тело на глубину, некоторое время смотрел, как течение несет его к южной оконечности Плам-Айленда и дальше — мимо Ипсуича — в океан.
Потом я вернулся на берег.
— Пожалуйста, не убивайте меня теперь! — проговорил солдат дрожащим голосом.
— Сколько тебе лет?
— Тридцать один, — ответил он неуверенно.
— Тридцать один... — повторил я. — В таком возрасте пора уже научиться кое-что понимать... Ну-ка, возьми себя в руки, приятель.
— О'кей, я...
— И тише!.. Следуй за мной. Сейчас мы пойдем прямо по воде. Пригнись пониже и постарайся не наделать шума. Ну, давай...
Я заставил солдата пригнуться и примерно четверть мили вел его за собой вверх по течению реки. У местных легавых была, по-видимому, кинологическая служба, так как минут десять спустя сзади раздался протяжный собачий вой. Несомненно, ищейки отыскали то, что осталось от головы Шеймаса. Я надеялся, что теперь они пойдут по запаху мертвеца и уведут погоню вниз по течению. Ветер дул с моря — это тоже могло помочь делу.
— Что это было? — спросил солдат дрожащим шепотом.
— Собака. Должно быть, копы нашли Шеймаса. Не отставай.
Мы продолжали идти по воде вдоль берега и остановились только раз, когда мне понадобилось поправить протез. Выше по течению Паркер-ривер сужалась, но я продолжал идти вперед до тех пор, пока река не стала настолько мелкой, что можно было без труда перейти ее вброд.
— Идем на другой берег. Смотри не оступись! — предупредил я.
Парень мрачно кивнул. Став свидетелем страшной смерти Шеймаса, он проникся ко мне должным уважением и больше не пытался звать на помощь, падать или притворяться уставшим.
Я помог ему вскарабкаться на сырой глинистый берег и усадил под деревом. Пройти по воде, чтобы сбить собак со следа, было довольно удачной мыслью, но я понимал, что скоро преследователи сообразят, в чем дело, и станут искать нас вверх по течению. Кроме того, Джеки был совершенно прав, предсказывая, что рано или поздно копы вызовут вертолет. Нужно было срочно придумать, как выпутаться из этой идиотской ситуации.
Мой солдат сидел на большом древесном корне и тяжело дышал. Он все еще был сильно напуган, а мне хотелось, чтобы он успокоился и поверил мне.
— Ну-ка, сделай глубокий вдох и медленно выдохни! — приказал я.
Он послушался.