Другой разговор Люберов услышал в своем кругу, в гостях. Двое из приглашенных сидели наособицу и вели неспешный разговор, коего Люберов стал невольным свидетелем.
– Прапорщик князь Алексей Борятинский в Тайной, и высокий родственник его не защитил.
– Вы про князя Ивана Федоровича? Что из того, что он сенатор и хозяин Малороссии? Сейчас всяк за себя. Да и хотел бы князь Борятинский за племянника похлопотать, ничего бы из этого не вышло. Поручик идет по делу фельдмаршала Долгорукова. Выступал-де против высочайшей персоны, нарушал общественный покой, а в розыске во всем повинился и сознался.
– Ах, друг мой, в Тайной в розысках сознаешься, что ты медведь сибирский и загрыз собственную мать.
Сказали эдакое и язык прикусили, стали говорить о пустом. Арест поручика Алексея Борятинского оказался для Люберова полной неожиданностью. Он хорошо знал князя, более того, они были единомышленниками и два года назад вместе сочиняли челобитную государыне. Потом в Москве взяли директора Печатного двора Алексея Барсова…
Краем уха Люберов услышал, что государыня недовольна не только кланом Долгоруких, но и челобитчиками, которые хоть и молили Анну принять самодержавие в чистоте, дерзнули написать в бумаге слово «выборы», как то при Петре I было, когда Сенат выбирали баллотированием. Под той челобитной бумагой много достойного народу подписалось, а теперь ходят слухи, что государыня всеми этими людьми недовольна. Зачем Ей указывали, когда она Сама все знает? И кто вы такие, чтобы Ей советы о государственном устройстве давать?
Последнее замечание собеседника повергло Андрея Корниловича в ужас, потому что он своим «Мнением» как раз и давал советы – мягко, деликатно, с верой в будущее, славя государыню, но, видно, и это расценивается сейчас как дерзновение. Будучи человеком практическим, Андрей Корнилович, предчувствуя опасность, стал приводить в порядок свои дела, и занятие это, такое привычное, вдруг его и успокоило. Пересчитаны были все деньги, старостам и управляющему разосланы толковые инструкции, как вести дела в случае долгого отсутствия хозяина, скажем, за границей.
Ото всех он умел спрятать свое беспокойство, но не от жены. Ольга Викторовна тенью ходила за мужем, вопросов не задавала, а сидела подле с пяльцами, и часто игла с шелковой нитью клала неверный стежок и колола ей пальцы. Не поднимая глаз от вышитых цветов, она дала толковый совет: отпиши Роденьке в полк. Он в письмах все про отпуск домой толкует, а ты отпиши – пусть не торопится, дела служебные важнее наших, стариковских. Да и видели мы его не так давно, всего-то три месяца прошло с его последнего приезда.
Люберов понял, что жена тоже предчувствует опасность и хочет как-то оградить от нее сына. Андрей Корнилович счел этот совет за благо, в тот же день сочинил хитрое послание, по которому сын о многом должен был догадаться, и отослал его в Ревель в N-ский полк, в котором Родион Люберов служил в чине поручика.
Получив письмо от отца, Родион Люберов очень озаботился его содержанием, поначалу не понял ничего и решил даже, что это одна из причуд отца, а их взыскательный сын насчитывал у родителя великое множество.
Прежде чем перейти к сути дела, остановимся подробнее на фигуре нашего второго молодого героя. Родион Люберов имел двадцать пять лет от роду, образование получил домашнее, но вполне сносное. В 1717 году, в октябре, он в числе прочих отроков присутствовал на встрече императора Петра I, когда тот приплыл на яхте из Кронштадта после длительного заграничного вояжа. Государь был в платье шведского покроя. Юный Родион запомнил его долгую фигуру, синий цвет кафтана как-то особенно хорошо гармонировал с блеклым октябрьским небом и водой Невы, по которой бежали волны с пенистыми барашками. Особенно поразила Родиона маленькая голова императора с короткими волосами, заколотыми женской гребенкой, и взгляд, строгий до чрезвычайности. Все вокруг вопили в упоении, непрестанно палили пушки с Адмиралтейства и крепости. Вид императора Родиона скорее напугал, чем очаровал.
Встреча с Петром сыграла важную роль в жизни Люберова-младшего. Через день он был записан солдатом в дивизию генерала и кавалера барона фон Галларда. По причине малолетства Родион продолжал находиться дома, где и занимался науками, а как исполнилось шестнадцать, отбыл с приобретением чина в Белогородский пехотный полк. Перевод в Ревель к генералу Бону он получил много позднее, уже после воцарения Анны.