***4.2***
Рамон понимал, что для нее все происходит слишком стремительно. Какое усилие ей приходится делать над собой, чтобы хоть немного довериться и открыться. Но чем быстрее получится преодолеть настороженность и отчужденность – тем лучше и легче будет обоим. А для этого каждый должен сделать свой ход, свой шаг навстречу. Пусть даже этот шаг вынужденный.
Она кивнула, усилием воли заставляя себя успокоиться и расслабиться в его руках. Честный боевой маг, который держит Слово. Просто уставшая девочка, битая-перебитая жизнью и перемолотая войной. Сильная и смелая девочка, которой страшно и одиноко, даже если она скорее умрет, чем покажет это. От которой вскипает кровь, все мысли расплываются огненным туманом, все внутри скручивает от желания, а член едва не взрывается, желая немедленно оказаться в ней. Вот кто на самом деле перехватывает инициативу. Рамон бессовестно пожирал взглядом желанное тело и чувствовал себя бесповоротно летящим в Бездну. Темная дикая страсть прорастала невыносимой, такой же дикой нежностью.
– Расслабься, моя рыбка, – его ладони неторопливо скользили по теплой коже, наслаждаясь каждым прикосновением. Вниз по рукам, плечам, груди, подрагивающему животу. Просто поглаживал, нежными движениями и легким потоком Силы расслабляя уставшее тело. После таких нагрузок короткого отдыха мышцам явно не хватило. Жаркие дорожки поцелуев, сплетающихся в ласковые сети. Бережные, нежные, успокаивающие прикосновения, рождающие волны уютного тепла. Рамону хотелось, чтобы Э-ле-енне стало тепло и уютно рядом с ним. И он не спешил, осторожно, но бескомпромиссно и целенаправленно приучая ее к себе. Куда спешить магистру темпоральной магии? У них впереди вся ночь, и она будет долгой. Очень долгой. Здесь временем управляет он, и Ра не желал терять ни одной хрустальной секунды этого с боем вырванного времени. Хотелось… всего. Наполнить это время, эту ночь и свою женщину до краев самым изысканным наслаждением.
Брюнетка дышала все чаще, ее сердце то замирало, то с удвоенной силой колотилось в ребра. Не удержавшись от искушения, Ра снова припал к ее губам. Этот поцелуй был совсем иным – нежным, томительным, дразнящим. C легким, почти неуловимым привкусом мяты и горчинкой виски. Больше, чем поцелуй, глубинная ласка, говорящая лучше любых слов. Плавящая, подчиняющая, завораживающая. Темный янтарь гипнотических глаз феникса казался почти черным, только на самом дне таились язычки затаенного огня. По коже Химеры снова побежали мурашки, а под кожей медленно разливалось пламя. Не то, дикое и неудержимое, сметающее все на своем пути, как напалм, а скорее уютное и согревающее. Сладкое… как глинтвейн. Опьяняющее, затягивающее в водоворот нежности. Из которого уже не выплыть. Да и не захочется выплывать.
– Что ты творишь? – слегка растерянно спросила Химера, когда он прервался. Она ждала чего угодно, любого непотребства, но точно не этого. Не так.
– Творю? То, что обещал, – хрипло шепнул Рамон, едва касаясь губами ее губ. – Просто дарю тебе наслаждение. И наслаждаюсь сам.
– Дразнишь? – прикрыв глаза, рвано выдохнула девушка.
– Ну, разве что совсем чуть-чуть.
Рамон медленно, с неприкрытым наслаждением опустился губами к ее груди. На губах Химеры, на шее и ключицах еще таяли его поцелуи, согревая своей пьянящей, оглушительной нежностью.
Девушка не сдержала стон, когда он вобрал в рот ее сосок, обжигая и одновременно согревая. Ра словно играл с ней, то обводя упругую вершинку языком, то перекатывая, то сжимая губами, отчего по телу одна за другой растекались волны жара. Широкая ладонь накрыла другую грудь, слегка сжав сосок между пальцев. Наслаждаясь теплом и мягкостью ее кожи, экзарх неспешно провел ладонью по шее и лицу, коснулся волос, пропуская между пальцев шелковистые пряди.
– Тьма и Хаос, как же давно хотел это сделать, – на мгновение оторвавшись от соблазнительной груди, прошептал маг.
От его жаркого дыхания сосок еще сильнее напрягся и затвердел, сводя с ума влажным блеском и упругостью. В приглушенном свете ее тело казалось еще совершеннее. И еще желаннее. Потемневшие глаза напоминали уже не аметисты – черные агаты. На коже груди и живота выступили бисеринки пота.
– Жарко? – Рамон извлек из стакана кубик льда и медленно обвел сосок. От контраста ощущений кожа брюнетки покрылась мурашками. Наемница закусила губу, сдерживая стон. Экзарх так же неторопливо, чувственно провел кусочком льда по другому соску и дрогнувшему животику, нежно, почти невесомо коснулся промежности и снова вернулся к груди. Льдинка почти истаяла, оставив на загорелой коже влажные следы. Лед и пламя, мята и виски, мягкий полумрак и миллионы далеких огней, и обнаженная мечта – в его руках. Это казалось волшебным сном.
Мысли Химеры растворялись вместе с льдинкой, переплавляясь в импульсы. Растекались по венам, чтобы собраться где-то внизу живота и рассыпаться искрами. Воля, сознание, контроль – все таяло, терялось в ощущениях. Краем сознания боевой маг понимала, что игра уже зашла слишком далеко, и это только начало. Что дала слишком поспешное, слишком самоуверенное и опрометчивое обещание, и этого хищника теперь не остановить, как невозможно остановить взрыв. Но ей и не хотелось его останавливать. Обратный отсчет пошел, и если должно рвануть – пускай рванет. Ей самой хотелось, чтоб рвануло.
Рамон снова взял в ласковый плен ее грудь. После льда тепло его губ и пальцев казалось обжигающим. Он то ударял по соскам языком, то неожиданно нежно обводил их по контуру, согревая теплом своего дыхания. Химера не сдержала стона, выгибаясь навстречу его ласкам, дыхание сбилось с ритма вслед за пульсом. Между ног и внизу живота все ныло и пульсировало от желания. Она судорожно сжала ноги, пытаясь хоть немного унять этот пожар.
– Ты что-то добавил в виски? – мысль сорвалась на сбивчивый шепот.
– Только лед. И ничего кроме льда, – мысленно ответил Ра. – Этот виски слишком хорош, чтобы портить его разной дрянью. Когда есть пламя – хватит и просто льда.