Баррет оборвал разыгравшееся воображение, пока эти фантазии не зашли слишком далеко. Давненько он не заглядывал в бордель, если даже этот мышонок вызывает похабные мысли, и дурь Наместника не тайна для других нелюдей. Химера никогда не угрожает без причины. Она поняла, что его тянет к Ви ещё раньше, чем он сам.
Оборотень застыл посреди модуля. А ведь Стрекоза права, тянет. Иначе и близко не подпустил бы к своему дому, не оставил там, и тем более - не радовался этому, как голопузый щенок, и не перекидывался при ней. Ощущения от этого открытия были не хуже тех, когда Стрекоза бьет «кручёный» под дых и добивает в зубы. У него время от времени бывали женщины - кто сам вешался на Наместника, кого-то он снимал в борделях и элитных клубах. Но ни одна из «залетных пташек» не переступала границ его крепости. Даже мысли не возникали привести в свой дом шлюшку или случайную подружку, которые в изобилии вились вокруг. Он и не раскатывал их по миру - на это есть гравитакси и портальные сети. Все проблемы решались простым переводом Силы на накопители. Только проблемы близких могли вызвать такой отклик и личное участие. Он не замечал её и не заметил, когда Виана успела стать близкой. Не только для Химеры, но и для него самого. Домой Баррет летел в глубокой задумчивости, почти не обращая внимания на красоту вокруг. За окнами аэромобиля вместо снежных ватных хлопьев изредка сверкали искристые блестки.
Дом встретил хозяина заснеженной крышей и дорожками, настойчиво просящими, чтобы их расчистили. Не владея магией, Росс предпочитал работать физически. Это помогало держать себя в форме и хорошо разгружало голову. Он уже собирался взяться за лопату, когда почуял божественный запах. Пряный картофель с ароматным корнем айра, сырные лепешки и запечённое в горчичном соусе мясо, если не ошибся. А в таких вещах оборотни не ошибаются.
Виана хлопотала над последней партией лепёшек, мурлыча под нос незатейливую популярную песенку про нетрезвую ведьму и любвеобильного дракона. Песенка была на редкость похабной, но бодрой и жизнеутверждающей. Веселый мотив помогал отрешиться от всех мыслей. На кухне у Наместника было где развернуться. Отсюда на улицу выходили целых две прозрачных стены, открывающих вид на сказочный уголок зимнего леса. Оставшийся снаружи холод подчеркивал тепло и уют внутри.
Виану больше не знобило. Эти капсулы неплохо помогали от большинства человеческих инфекций, от печей даже стало жарко. А в тёплой рубахе, крутясь между трёх блюд - жарко вдвойне. Помаявшись, вспотевшая Ви почти до плеч закатала рукава и расстегнула несколько верхних пуговиц. Дома она бы переоделась в футболку с шортами или разделась до белья, но здесь рисковать не решалась. Пусть Баррета нет дома и вернётся он не скоро, кругом могут быть камеры. Чем просить начальника стереть постыдные записи, лучше не допустить их появления. Появление самого начальника Ви не заметила.
- Здесь пахнет, как в раю, - от мужского голоса за спиной Ви подскочила и едва не выронила противень с сырными лепешками. Песенка оборвалась на полуслове.
- Мясом и лепешками? - гостья осторожно поставила противень и обернулась. Баррет даже пожалел, что обозначил своё присутствие слишком рано и не дослушал куплет. Оказывается, Ви неплохо поёт. Он не думал, что она знает такие песни.
- Если в раю нет мяса и лепёшек - это уже не рай, а казарма какая-то, - оборотень с наслаждением потянул носом.
Среди запахов еды, дома и леса чётко различался личный запах гостьи. Свежий, тонкий, искристый. В нем сплетались ноты первого снега, солнечного ветра, душистого хмеля и прихваченных морозом яблок, мешаясь с терпкостью корицы и имбирной сладостью. Кисловато-пыльных вкраплений усталости и болезни почти не осталось. Но в присутствии начальства Ви сразу закрылась, схлопнулась, как ракушка. От тонкого, но многогранного букета, красочной палитры личного запаха остались только две дребезжащих ноты: настороженность и растерянность. Виане было дискомфортно наедине с оборотнем. Она знала, как себя вести с ним, как с командором, наместником, инструктором, даже зверем. Но увидев просто мужчину, совершенно растерялась. Даже покраснела, бросив взгляд на свои голые ноги и руки. Будто в ногах или руках есть что-то неприличное. А ножки длинные, стройные, аппетитные... Баррет явно различил запах смущения, переходящий в осознанную уязвимость. Достигший максимума, когда она перехватила его взгляд на грудь, едва прикрытую расстёгнутой рубашкой. Не выдающиеся, но мягкие округлости с отчетливо проступившими сосками для него выглядели скорее трогательно, чем вызывающе. Трогательно, да-а-а... Так и хотелось потрогать. При свете дня её тело манило не хуже запаха, вызывая уже другой голод. Стрекоза явно знала больше, чем говорила, когда обещала ему серьезные травмы.