Его ожидания оправдались — наниматель оказался мрачнее тучи. Атмосфера в огромном безликом кабинете казалась настолько гнетущей и давящей, что у Горина по спине пробежал холодок. Взгляд невольно зацепился за перстень из ядовито-синего металла, угрожающе поблескивающий на правой руке. Этот перстень, с помощью которого иностранец совершал невообразимые вещи, пугал сильнее, чем небрежно брошенный на стол пистолет.
— Добрый день, товарищ Аксенов, — сглотнув, поздоровался эмиссар. Разумеется, он прекрасно понимал, что сидящий перед ним иностранец — никакой не Аксенов, и его настоящая личность весьма заинтересовала бы не только КГБ, но и Интерпол. Но это казалось Горину не столь важным, как власть и деньги, получаемые от этого… товарища.
— Гхоррт из Седьмого круга тебе товарищ, — странно выругался иностранец. В его голосе явно присутствовал акцент, но какой именно — Горин, несмотря на свои весьма широкие языковые познания, так и не смог определить. — Объясни, какого… хрена у тебя в последнее время провал за провалом? Где результат, Тьма тебя язви?
— Виноват, исправлюсь, — испытывая отвращение к самому себе, залебезил эмиссар.
— А не переметнулся ли ты на сторону противника, голубчик? — с легкой запинкой уточнил Шерридан. — Предавший раз предаст неоднократно.
Максим похолодел. За предательство расплата одна — смерть.
— Вы ошибаетесь, я сделал все, что мог. Если прежде противник просто путался под ногами и осложнял нам жизнь, то теперь дал жесткий отпор. У меня погибли люди, меня самого чуть не сцапали в Изварино!
— Вот как раз Изварино меня и интересует в первую очередь.
Глаза иностранца превратились в бездонные черные провалы. Не успевший ничего осознать Максим упал на колени, ощущая, как сознание разрывает на части и берет в клещи чужая непреодолимая воля. От воспоминаний, затопивших разум, хотелось выть и кричать, но сил хватило лишь на то, чтобы застонать. Секунды, пока длилась считка, показались вечностью в аду. Если ад и существует, то пережитый в мельчайших подробностях штурм изваринской базы спецподразделением КГБ — и есть ад. Огненный ад, испещренный дырами во времени и пространстве, кошмар, в котором все известные законы физики теряют смысл. И жуткие твари в камуфляже, возникающие словно ниоткуда. Максим не поверил, когда этот кошмар закончился.
С трудом поднявшись на дрожащих ногах, неудачливый эмиссар без сил опустился на ближайший стул. Его трясло.
— Где девчонка? — сквозь вату и туман в выкрученном и выжатом сознании раздался голос иностранца.
— Вы же видели, в подвале осталась, — собравшись с силами, выдавил Горин. — На том свете, где ж еще? Такой взрыв никто бы не пережил.
— Мне кажется, или ты жалеешь об этом? — слегка прищурился наниматель. В льдистых глазах впервые промелькнула тень интереса.
— Честно — немного жалею. Я бы с ней еще поразвлекся, раз вам она не нужна. Хорошая сучка, сладенькая… была, — эмиссар прекрасно понимал, что врать этому монстру нельзя. Да соврать и не получится — собеседнику ничего не стоит снова пропустить его мозги через мясорубку.
Шерридан замолчал, переключившись на магическое зрение. Наемник не врал, но и странная “вилка” не могла возникнуть сама собой.
— Знаешь, Горин, я сильно сомневаюсь в том, что девчонка мертва, — не глядя на Максима, задумчиво протянул маг. — По всем законам она должна была погибнуть, но каким-то чудом выжила. И не просто выжила — нарушение естественного хода вещей повлекло такую аномалию, за которую тебя, идиот, следовало бы пристрелить на месте.
Эмиссар даже не побледнел — позеленел.
— Но это было бы слишком просто, — продолжал Шерридан. — Мне некогда искать другого исполнителя и вводить его в курс дела, поэтому ты, недоумок, вернешься к выполнению своих прямых обязанностей.
Максим согласно закивал — от перспективы быть пристреленным ему стало настолько не по себе, что говорить просто не осталось сил.
— На всякий случай напомню, что в твои обязанности входит не водку с икрой жрать и трахать девок на базах, — свинцовые глаза мага угрожающе потемнели и сузились. — Это лишь приятное дополнение. Мне нужны сведения о Ключах, и если в ближайшее время их не будет — пожалеешь, что на свет появился. Понял, Горин?