Олеся, как всегда, сидела за общим столом, но теперь она не то что пискнуть, даже взгляд поднять не смела. Похоже, крепко ей досталось за сегодняшнюю выходку. Ну и ни о каких тренировках речи уже не шло — ей запретили даже показываться на улице.
На следующий день я решил, что хватит бегать, надо сесть, спокойно всё обдумать, составить какой-то план и, в конце концов, сформировать некий прообраз будущего правительства.
Утро началось с того, что Молчан притащил в спальню бадью с водой. В комнате стояла лохань, над ней висел железный сосуд, который мой оруженосец наполнял каждое утро. Это собственно и был рукомойник. Имелось здесь даже мыло, правда, весьма специфическое. Сортир же представлял собой эркер с дыркой в полу, нависающий над выгребной ямой. Дверь находилась в коридоре недалеко от моей комнаты.
Убранство самой спальни изысканностью не отличалось, несмотря на то, что прежде тут проживал сам хозяин дома. Мебельный гарнитур состоял из кровати с пологом, лавки и двух стульев. На стене висел ковёр. Как и во многих комнатах, была печь. Личные вещи мои хранились в сундуках, которые прямо с повозки сюда и принесли. Из спальни имелся выход в кабинет, куда можно было попасть так же из горницы. Казимир уже освободил третий этаж, предоставив все помещения в моё полное распоряжение, в том числе, и личную оружейную, где теперь хранилось всё моё железо и казна. В набитом монетами сундуке насчитывало восемь с лишним тысяч золотников.
Едва я принял утренний туалет, пришли Милена с Ланой, провели процедуры, напоили снадобьями. А после трапезы я созвал собрание, в котором должны были участвовать Всеслав Игоревич, Рогволд и Олег — этим дружинникам на данный момент я, пожалуй, мог доверять больше всего.
Мы вчетвером собрались в кабинете вокруг резного письменного стола. Я закрыл дверь и уселся на деревянный стул с подлокотниками, обитый красной тканью — почти кресло.
На повестке дня было несколько вопросов. Первым делом я собирался изучить географию моих владений и понять, какие территории ещё не захвачены и каких князей надо привести к присяге в ближайшем будущем.
Всеслав Игоревич принёс карты. Он тоже знал об этом мало. Боярин всю жизнь занимался военным делом, и в политике разбирался плохо. Но что знал, рассказал, и приблизительная картина происходящего мне стала понятна.
Под началом моего отца находилось то ли тридцать семь, то ли тридцать восемь княжеств. Большинство были южнее Светлоярска, девять на севере, пять на западе и двенадцать на востоке. Из восточных четыре считались рубежами, то есть пограничными княжествами. От остальных они отличались тем, что князья их меньше зависели от центральной власти и обладали большими полномочиями. Имелись и отдельные вотчины, которыми управляли бояре, подчиняющиеся не удельным, а непосредственно великому князю.
На данный момент, по словам Всеслава Игоревича, большинство удельных княжеств были захвачены Добромиром. Непокорёнными пока оставались север и восток, но после того, как под Талахом сопротивление потерпело очередное поражение, стоило ожидать, что эти земли тоже в скором времени подчинятся моему двоюродному дяде.
Но были князья, особенно на рубежах, которые пока не участвовали в междоусобице. Именно на них я и решил сделать ставку.
Вдоль восточной границы находилось четыре княжества: Караузякское, севернее — Келатское, южнее — Гурджакское и Лангарское. Через них проходил речной торговый путь, связывающий Серое море на севере и Змеиное море далеко на юге. Именно по этому маршруту плыли корабли из Светлоярского княжества в две южные державы — Уджарский халифат и Татконское государство.
Этот торговый приносил много денег в казну местных князей, поэтому было очевидно, что Добромир рано или поздно захочет прибрать его к рукам, как и серебряные рудники близ Келата. Мне же, в свою очередь, требовалось во что бы то ни стало удержать восточные рубежи. Деньги от торговли могли стать той самой экономической базой, на которой возродится Светлоярское великое княжество под моим началом.
Поэтому в первую очередь я решил разослать гонцов в ближайшие княжеские и независимые боярские вотчины, чтобы призвать их хозяев в Караузяк, дабы те поклялись мне в верности. Собирался устроить общую церемонию принесения присяги уже на следующей неделе, но Всеслав только посмеялся над моей поспешностью.