Милена уезжала — уезжала тайно, не уведомив меня. Видимо, боялась, что буду отговаривать или запрещу. Этого-то я и опасался. Нельзя было её отпускать. С другой стороны, неволить человека тоже не стоит — она же не раба, не служанка, не пленница какая-нибудь.
— Слышал, что ты хочешь уехать, — сказал я, заходя в комнату.
— Да, — проговорила Милена и отвернулась.
— Понятно. Я вот по какому вопросу… У меня голова болит после вчерашнего падения. Наверное, сотрясение. Целитель что-то делал, вроде прошло, а теперь — опять. Не поможешь?
Милена снова уставилась на меня с удивлением, не ожидая, видимо таких слов.
— Садись, я попробую снять боль, — тихо проговорила она, указывая на стул.
Я закрыл дверь, сел на стул и снял шапку. Милена подошла сзади и поднесла руки к моей голове. Некоторое время ничего не происходило, а потом боль стала проходить.
— Ты творишь настоящие чудеса, — похвалил я её.
— Ничего особенного. У тебя нет серьёзных травм. Хорошо выспись, и завтра голова болеть не будет, — Милена прекратила процедуры. — Извини, мне надо собираться.
Я повернулся к ней:
— Почему ты хочешь уехать?
Милена пожала плечами и подошла к сундуку:
— Меня тут ничего не держит. У меня здесь нет родственников.
— Но зачем ты тогда поехала со мной?
Милена ответила не сразу. Наверное, она и сама не знала, зачем.
— Должна была.
— Зачем?
— Ты бы умер без помощи целителя.
— Но ведь в Талахе были и другие раненые.
Милена снова промолчала. Я встал со стула и подошёл к ней. Она бросила на меня вопросительный взгляд. На её меланхоличном лице появилось какое-то трагическое выражение.
Я легонько обнял её рукой за талию. Чувствуя, что Милена не сопротивляется, притянул к себе и стал покрывать поцелуями её щёку. Она обернулась, и наши губы встретились. Некоторое время мы так и стояли, наслаждаясь близостью. Я сильнее стиснул талию девушки, а она прижалась ко мне, став абсолютно послушной и податливой.
А потом, она словно опомнилась и отстранилась. Отошла на шаг. На щеках её разлился густой румянец. Она тяжело дышала — видимо, от возбуждения.
— Нет… Мы не должны. Нам нельзя, — пробормотала она.
— Почему?
— Я помолвлена. Ты же знаешь.
— Ты любишь его?
— Что? — Милена нахмурилась. — Люблю? Э… Не знаю. Я его видела один раз… А это важно?
— Тогда зачем уезжать? Я бы очень хотел, чтобы ты осталась.
— Зачем?
— Как зачем? Ты прекрасная целительница и просто хороший человек. Здесь ты в безопасности, здесь у тебя есть всё: дом, твоё дело, деньги, защита. Кто знает, найдёшь ли ты своих родственников? Может быть, они уже служат нашему врагу, а может, их уже нет в живых. Кто знает, что тебя ждёт в дороге? Головорезы Добромира разъезжают по центральным княжествам, грабят и убивают. И ты так рвёшься в эту неизвестность? Когда я верну свои земли, мы обязательно найдём твою родню.
Страдальческое выражение не покидало лицо Милена. Девушка выглядела растерянной.
— Мне тяжело тут находиться… Ты не понимаешь, — замотала она головой.
— Я понимаю.
— Я не знаю что делать. Прости меня.
— Оставайся, — сказал я. — Сейчас твоё место здесь. Я всегда тебе рад.
Милена вздохнула.
— Ну тогда… Можно я перееду в город? Наверняка есть те, кто сдаёт дома приезжим. Остальные женщины, кажется, не очень рады, что я занимаю здесь целую комнату. А если тебе или кому-то ещё понадобится помощь, ты всегда сможешь послать за мной.
— Хорошо, я велю найти тебе жильё в городе.
— Спасибо большое, но это вовсе ни к чему. Я отправлю Лану, она сообразит, что делать.
— Спасибо, что не покинула меня, — я взял Милену руку. — Для меня это важно.
Милена смущённо улыбнулась, ну руку не убрала.
Мы расстались на хорошей ноте. Милена пообещала сообщить свой новый адрес, сказала, что я всегда могу зайти, если пожелаю. Кажется, все остались довольны. Только у меня внутри что-то щемило от осознания того, что больше не буду видеть за трапезами её милое личико. Я постарался отогнать от себя эту тоску. Ну что за глупости? Баб что ли мало вокруг?
И всё же было в Милене что-то особенное, недоступное. Наверное, это и подогревало интерес к ней.
Впрочем, при том количестве забот, которые на меня свалились, на мысли о девушках оставалось совсем мало времени.