Выбрать главу

— Над обрывом?

— Я там весь день просижу! Ползунов освежую, шкурки развешу, мясо завялю. У меня там кадушка заготовлена, в сарае, и вода с солью, и ножик, и скребок. Честно! Я даже еду в тряпки завернул, в сене спрятал…

Мика с надеждой глядел на брата.

Ограда осталась позади, «Панч» ехал вдоль кукурузного поля. Впереди, где дорога поворачивала, виднелся тот самый сарай над обрывом.

— Нет, — решил наконец Туран. — Не могу тебя отпустить. Если батя узнает…

— Да не узнает же! Слушай… — Мика схватил брата за локоть и горячо зашептал, перегнувшись через рычаг переключения передач: — Я тебе половину шкурок отдам. Нет, все! Кроме одной! А мясо мне, я на духовую трубку его обменяю у Шипа и на дротики. Мы с Шипом уже договорились. А шкурки — тебе! Я приманку для силков почти декаду собирал, столько личинок натаскал! Во все силки ползуны попались, точно говорю, они красных личинок знаешь как любят? Девять силков, тебе восемь шкурок! Я их сам оскоблю и высушу. На восемь шкурок ты себе… ты себе пистолет старый на базаре сменяешь! И патроны к нему, целую коробку!

Это решило дело.

«Панч» подъехал к развилке, дольше медлить было нельзя. За пограничным холмом начиналась территория, где мальчишке лучше не бегать без присмотра взрослых. Там обитали шакалы и панцирные волки, к тому же по округе шастали люди атамана Макоты.

В общем, пора было принимать решение.

— Ладно, — сказал Туран, притормозив, и брат тут же распахнул дверцу. — Стой!

— Ну чего еще? — заныл Мика. — Давай быстро, солнце встает!

Оно и правда вставало — почти целиком поднялось над холмами. Скоро начнется жара. Если не поторопиться, попавшие в силки ползуны быстро стухнут.

— Поклянись, что соберешь ползунов так, что никто не заметит, и сразу в сарай.

— Чем поклясться?

— Поклянись… поклянись здоровьем матери.

— Ладно, — сказал Мика, вывернувшись из-под руки брата. — Клянусь.

— И дождись меня вечером. Увидишь «Панч» на дороге — сразу беги к нему и садись, вроде как все время со мной ездил.

— Клянусь, клянусь! — Мика соскочил с подножки и помчался к заброшенному строению над обрывом.

Туран крикнул вслед:

— Учти: обманешь меня — мы с тобой враги! Понял? И мать умрет, если ты клятву нарушишь!

— Не умрет, не умрет! — прокричал Мика в ответ, не оборачиваясь.

Туран утопил педаль газа и навалился на руль, объезжая пограничный холм.

* * *

Когда солнце поднялось на два кулака выше горизонта, он включил радио.

Пришлось долго крутить ручку настройки, слушая шипение, свист, треск и неразборчивые голоса. Антенна на «Панче» была так себе, это не тарелка, которую Назар поставил на крыше дома. Туран услышал древнюю музыку — механик говорил, что у предков она называлась джазом, — потом неразборчивый голос.

Ферма давно скрылась из виду, «Панч» ехал по заросшему бурьяном пустырю. Миновал покосившуюся решетчатую громадину, темно-рыжую от ржавчины. По словам Назара, когда-то такие вышки служили опорами для проводов, по которым на дальние расстояния передавалась электроэнергия. «Ну и странный мир был у предков», — всякий раз думал Туран, завидев это удивительное сооружение.

Наконец он поймал нужную волну — зазвучали знакомые позывные, и сипловатый голос Шаара Скитальца раздался из динамика:

— …этим тихим радиоактивным утром я приветствую вас! Будьте здоровы, добрые фермеры и батраки, охотники на мутафагов и бандиты, бродяги и нищие, воры и мародеры Глубокой Пустоши! Поклон вам, суровые люди в полурясах — доблестные воины Ордена Чистоты! Я забыл упомянуть харьковских оружейников, ростовщиков Киева и хозяев Моста?! Привет вам, лучшие из лучших! Здравствуйте, перевозчики и доставщики! И даже вас, топливные короли Московии, привечу я на волнах «Радио-Пустошь»!

Пока Скиталец болтал, Туран достал из-под сиденья корзину Бруты, нащупал пузатую тыквенную флягу, вытащил пробку и отхлебнул прохладной воды, очищенной угольными фильтрами. «Панч» проехал мимо длинного здания, над входом которого висели большие буквы:

УНИ ЕР АМ

Задняя стена и крыша были полностью засыпаны песком, боковины — на треть. За «униерамом» виднелись развалины домов.

Когда грузовик накрыла большая тень, Туран высунул голову из кабины и посмотрел вверх. Над «Панчем» медленно ползла одна из тех штуковин, что иногда появлялись в небе поблизости от фермы. Огромный остров, серебристый с голубоватым отливом, парил высоко над землей.

Никто не знал, что это такое. Люди называли острова платформами, но кто создал платформы, сколько их и какая сила поддерживает в воздухе эти необычные сооружения — было неизвестно. Сколько Туран себя помнил, острова парили над Пустошью, недостижимые для ружейных пуль и безразличные к роду людскому.

Вскоре платформа скрылась за облаками. Дорога, плавно изгибаясь, тянулась вдоль русла высохшей реки, бывшей когда-то притоком Днепра.

В сухой сезон от жары не скрыться, даже сейчас, когда он подходит к концу. В полдень помехи забьют эфир, радиоприемник придется выключить. Но пока утро, голос Шаара льется из динамика так отчетливо, будто он восседает на сиденье рядом.

— Новости из далекой Рязани принесла на хвосте птичка-мутафаг, — жизнерадостно вещал Скиталец в своей неповторимой манере. — Декаду назад двое честных бродяг, известных как Отрубь и Лысый, встретили пятнистого ящера-маниса, который спустился с дюны и прошел мимо с сурком в зубах. Если это правда, то жителей Рязани ожидают большие неприятности в сезон дождей. Без малого два цикла минуло с тех пор, как пятнистых извели охотники, нанятые поселянами. Если твари объявились опять, никто не поможет Рязани. Ходят слухи, что в прошлый раз поселок заплатил охотникам лишь часть обещанного, зажилив два десятка шкурок ползунов и дюжину кувшинов браги…

Туран никогда не видел ящеров, зато Назар рассказывал о сухопутных акулах, что наводят страх на обитателей Донной пустыни.

— Однако Шаар погрешит против истины, если умолчит о том, что, по свидетельствам людей из тех мест, честные бродяги Отрубь и Лысый — забулдыги, каких поискать. Каждое утро они заливают зенки кукурузной водкой, которую выменивают на найденные в развалинах древние безделушки, после чего дрыхнут в брошенных холмовейниках. И потому верить этим славным парням Шаар рискнул бы не больше, чем атаману Макоте. А уж Макоте не верит даже сам Макота. Вскоре нас ждут коммерческие объявления, отчет о курсах обмена на рынке и другие новости. А пока что ознакомьтесь с песенкой, которую специально для вас исполнят четверо парней из Рязани. Парни каждый вечер надрывают глотки в одном из тамошних кабаков и называют себя «Банда четырех»…

Скиталец замолчал, из динамика понеслась заунывная мелодия, сопровождаемая гнусавыми голосами. Они вразнобой исполняли балладу о девушке, которая влюбилась в мутанта с севера Пустоши.

Начался трудный участок дороги — крутые повороты между широкими глубокими воронками. Некоторые были затянуты паутиной гигантских тарантулов, другие заросли´ чертополохом и лозой-колючкой.

На мотоциклетке Туран проскочил бы этот участок быстро, не снижая скорости, но «Панч» неповоротлив — езда оказалась под стать балладе «Банды четырех», такой же унылой. В песне говорилось о том, как юная красавица собралась сбежать с мутантом в глубь Пустоши, но о планах девушки прознал отец, которому вовсе не улыбалось, чтобы единственная дочь смылась с каким-то уродом, ведь он хотел выдать ее замуж за сына поселкового богатея и получить приличный калым. Отец позвал на помощь монахов из московского Храма. Ранним утром те подстерегли мутанта у сарая за домом, где жила его возлюбленная. Нелюдь как-то умудрился обмануть охотников и сбежал. Началась погоня, как водится, с криками и стрельбой. Услышав шум, девушка выскочила из дому в одной ночной рубашке и бросилась за монахами. На берегу «туманного обрыва» она, непонятным образом опередив преследователей, нагнала любимого мутанта, обняла его и закрыла своим телом. Но монахи все равно разрядили в парочку свои крупнокалиберные карабины, и на глазах у подбежавшего отца влюбленные упали с обрыва в глубокое ущелье.