События следующего года показали, как необходимо было партии немецкого рабочего класса стать более сильной. Страх перед войной, словно мучительный кошмар, еще тяжелей, чем в 1911 году, давил на народы Европы. Кризис на Балканах все больше обострялся, и осенью 1912 года казалось, что там неизбежно вспыхнет война. «Европа, — писала в те дни Клара, — похожа на арену, где почти все государства беснуются, взрывая песок, словно рычащие, скалящие зубы звери. На переднем плане по одну сторону стоят маленькие балканские государства, по другую — Турция… выжидая подходящего момента, чтобы кинуться друг на друга. За их спиной, бросая косые, злобные взгляды, готовятся к прыжку Россия и Австрия, чтобы при удобном случае из клубка терзающих друг друга смертельных врагов вырвать себе давно желанную добычу или по крайней мере не дать сопернику захватить ее… Что за великолепная картина цивилизации!»
В Европе все время стояла удушающая атмосфера страха перед мировой войной. Одна за другой следовали телеграммы, сообщающие то об увеличении военной опасности, то об ее уменьшении, — и соответственно поднимались и падали на биржах курсы акций. Вслед за тем вспыхнула Балканская война. Известия о ее страшных жестокостях, напоминающих ужасы Дантова ада, быстро достигли Германии. Миллионы людей задавали такой же продиктованный страхом вопрос, как и Клара Цеткин: «Породит ли теперешняя война чудовище мировой войны? Словно дамоклов меч, постоянно висит угроза величайшего бедствия над народами всей Европы. Тонкими нитями, на которых держится этот меч, играют неловкие пальцы профессиональных дипломатов и, что еще хуже, жадных до наживы капиталистов…» Теперь для рабочих всех стран оставался только один выход: объединиться в братской солидарности, чтобы не принести свою жизнь в жертву алчности эксплуататоров. «Пролетарии, чтобы защитить мир, — призывает Клара Цеткин, — должны будут усилить борьбу и, смотря по обстоятельствам, употребить все средства насилия, которые только соотношение классовых сил даст им в руки в исторический час».
Теперь, когда барометр мировой политики показывал величайшую опасность, II Интернационал вспомнил о своих решениях и призвал к созыву чрезвычайного международного социалистического конгресса, направленного против войны. Этот призыв вселил надежду в сердца социалистов. На них взирали народы. Кто еще может предотвратить затеваемую капиталистами войну, если не сами рабочие? Ведь это их руками производятся пушки и льются пули. А если они откажутся это делать? Если рабочие — самая огромная и сильная армия в мире — противопоставят свою гуманность жадности капиталистов, если они не захотят убивать своих братьев из соседней страны — тогда войны больше не будет!
Клара, как и миллионы мужчин и женщин, верила в силу рабочих. Они могут сорвать и сорвут гнусные планы жадных до наживы чудовищ. Клара Цеткин надеялась, что в самое тяжелое время сбудутся пророческие слова поэта:
ВОЙНА ВОЙНЕ!
Колокола древнего Базельского собора не звучат легко и ясно; они гудят глухо и таинственно, словно предупреждают о беде и смерти, войне или пожаре. Еще в средние века они предупреждали население о грозящей беде. А в ноябре 1912 года они возвещают о конгрессе, стремящемся уничтожить опасность ужасающей резни между народами.
II Интернационал созвал этот чрезвычайный конгресс без длительных приготовлений. В Базель со всех сторон быстро съехались делегаты, чтобы, по словам Клары Цеткин, «не допустить братоубийственной войны с ее неслыханными преступлениями и ужасами, в пучину которых все более беззастенчиво капиталистическое мировое хозяйство и мировая политика толкают человечество».
Патрицианский Базель гостеприимно встретил делегатов, этих «не имеющих родины интернационалистов». Большой Совет города охотно предоставил социалистам для проведения заседаний общественные здания и даже послал конгрессу искренние пожелания успехов в работе. Клара с признательностью отзывалась о поведении городских властей: «Национальные секции и Международное бюро смогли благодаря этому проводить свои совещания в помещении школы, участники грандиозной демонстрации собирались и строились в колонны на Казарменной площади, а манифестация в защиту мира достигла своей высшей точки и завершилась в соборе и на соборной площади. Школа, казарма и церковь — обычная троица, служащая порабощению трудящихся масс, — оказались в Базеле ареной политических выступлений пролетариата».