- Как убить? - испугался священник.
- Молча. А что ты хотел? Это тебе не молитвы читать или грешникам их грехи отпускать, здесь все гораздо сложнее.
- И все же?
- Я не уверен точно, но думаю, что мы что-то сделали, нарушили что-то в этом мире, и теперь... Хотя... даже, скорее всего, мы должны были что-то сделать, но что, я не знаю, - разъяснял маг.
- Хорошо, допустим, все так. Но как это получается, что мы, сломя голову... Ну, ладно я, но ведь ты...
- Я тоже так подумал, и то, что ты хотел сказать, но побоялся, тоже есть. Я окутан барьером. Я его создал для защиты. Его ведь никто и никогда не подавлял. А тут... Его даже не подавили, а пробили как яйцо иглой. Оно намного сильнее меня, раз пробило этот барьер так просто. Тут знаешь в чем вся загвоздка? - спросил маг, но, не дожидаясь ответа, продолжил. - Когда пробивают барьер, тем более наложенный собственноручно на себя, то человек ощущает пробитие и отключает все внутренние потоки, чтобы тело и разум не были захвачены целиком и полностью, но тут все обстоит по-другому. Я не ощутил пробитие, не ощутил ничего. Если бы он наложил заклинание, чтобы отключить мои чувства, то я бы умер из-за потери крови, - Валера вытаращил глаза в полном изумлении. - Лучше погибнуть, чем потом сидеть запертым в головной темнице, каждый день терпя издевательства сотни, а то и тысячи лет. Оно пробило мою броню быстрее, чем я успел что-либо почувствовать.
- Оно же демон, ты сам говорил. Оно все может.
- Все, да не все. Оно, конечно же, очень сильное, но даже ему не все под силу. При его создании заложено два типа дальнейшего развития. По первому типу оно убивает одного человека, пребывая в постоянном его поиске. А по второму...
- Что?
- Оно приходит на Землю в своем обличии, после чего съедает своего создателя и приобретает постоянную форму мальчика, безобидного и вовсе не опасного, но поэтому пути он навсегда остается в указанном ему месте, и только если сила и ненависть его создателя была настолько велика, что... Я, наверно, и описать не смогу...
- А смысл тогда отдавать свою жизнь этому чудовищу, если сам способен на все.
- Если месть велика, только тогда это выходит, но, насколько мне известно (а ты поверь мне, потому что я знаю точно), то это впервые произошло именно здесь, и я надеюсь, в последний раз.
- А какая форма у него настоящая?
- Ее нет. Если бы кто-нибудь увидел его настоящего, то увидели бы в нем то, чего боятся больше всего.
- То есть, если я боюсь смерти, то...
- Да, ты увидишь свою смерть и погибнешь от увиденного.
- Боже, спаси и сохрани. Что же творится в нашем мире... Боже мой...
- Это жизнь, братец, это жизнь. Наш отец думал, что любое колдовство, куда бы оно ни было направлено, есть грех, но он заблуждался, и любой, кто так думает, заблуждается, это дар божий. Им нужно дорожить. Только люди настолько глупы и черствы, что принимают его не так, как нужно, не туда, куда надо. Они делают из колдовства черную магию, а против нее нужно бороться только ею, потому что по-другому никак, Бог не поможет. Он дал нам все: жизнь, силу, все, что пожелает душа, но за все содеянное нужно отвечать - это верховный закон, который вершит правосудие.
- Ну, а тогда в доме...
- Я не подозревал о своем даре тогда. Я даже подумать не мог, что желанное мною исполнится вот так просто, - раскаивался Виктор, и Валера, почувствовав это, решил обнять своего брата, чего не делал никогда раньше.
Думая, что тот оттолкнет его, священник замедлил движение рук, но когда они обнялись, маг прижался к брату и зарыдал... потому что впервые его кто-то обнимал из его семьи, долгое время считавшейся ему недосягаемой.
- Я не виню тебя ни в чем... каждому свое... и если тебя Бог выбрал для ношения этого дара, то ты достойнее меня, - сказал святоша.
- Нет, ты ведь был избранным, не я, это у тебя дар, а я отбросок, выкидыш...
- Вот как раз ты и заблуждаешься, я просто родился раньше, а стать каким-то там священником может каждый, причем многие хотят, потому что беспредел. Они утверждают, что творят и несут добро, а сами последние деньги забирают, дань на нужды церкви и христианства, а все в карманы, а зимой печку топят. Батюшки ведь, чаще всего, грешнее обычных людей. Они просто скрывают это, или даже не скрывают... чин всему виной, всем ведь кажется, что это пример человеку, а на самом деле все по-другому. Вот, например, захотел я Богу служить, взял и стал отцом народа, вот так просто, а люди ведь верят. Везде грех, все грешат, мы ведь люди...
- Но ведь ты отец...
- Хм... Да нет же. Родись ты на минуту раньше, был бы ты отцом, а я блуждал по белу свету, родись кто-то другой, он был бы, но вот что я тебе скажу: если вернусь, то никогда больше не буду отцом народа. Буду в церковь ходить, молиться, но этого видеть и терпеть я больше не могу. Особенно на сборах, когда отцы из разных деревень хвастаются своими оброками. А это один из самых тяжелых грехов, а они радуются... и мне говорили. Я поначалу даже не понимал, за что они, а когда понял, чего они от меня хотят (а хотели они, чтобы я тоже хвастался своими оброками), то после этого туда и ногой не ступал, стыдно перед Богом за эту наглость.