На следующее утро Лев проснулся рано, еще шести не было, некоторое время лежал, не двигаясь, затем с хрустом потянулся и, бесшумно выбравшись из-под тонкого, легкого одеяла (теплынь на дворе — чего кутаться-то?!), на цыпочках направился кдвери. Задержав взгляд на безмятежно спящей Марии, вышел из спальни. Теперь разминка, силовая разминка, ледяной душ, завтрак… Орудуя ножом и вилкой, он смотрел утренний выпуск теленовостей. Телеканал, специализирующийся на криминальных новостях, в общей сводке происшествий за вчерашний день сообщил и о происшествии на Репеевском шоссе. Впрочем, чего-то нового из этого сообщения Лев не почерпнул. Разве что узнал о том, что вдова погибшего, отдыхавшая на «югах», спешно вылетела в Москву.
Когда он уже собирался уходить, из спальни, кутаясь в халат, вышла Мария.
— Уже на работу, ранний ты наш… — произнесла она, убрав с его пиджака чуть заметную пушинку.
— Труба зовет, пора в поход! Как самочувствие, счастье мое?
— Самочувствие великолепное! — Шагнув к мужу, Мария положила руки ему на плечи и щекой прижалась к груди. — Как все-таки здорово, что мой супруг — Лев не только по имени, но и на самом деле лев — царь зверей. Только вот что я хочу сказать, Лева… Вернее, хочу попросить тебя: сегодня, пожалуйста, будь предельно осторожен. Хорошо?
— Приснилось что-то скверное? — догадался Гуров.
— Да… Можешь над этим смеяться, но только обещай, что без нужды рисковать не станешь. Ты обещаешь?
— Честное пионерское! — вскинул он к голове выпрямленную ладонь. — Так что-же все-таки тебе привиделось?
— Мне уже перед пробуждением приснилось, будто бы мы с тобой отдыхаем на Черном море. То ли в Ялте, то ли в Сочи… Я сижу на большом камне и смотрю, как ты плаваешь и ныряешь. И вдруг где-то среди волн появилась огромная зубастая рыба без чешуи. При этом она сплошь была испещрена всякими татуировками. Я хочу крикнуть: «Лева, оглянись! Спасайся!» — но у меня почему-то пропал голос. А рыба к тебе все ближе… Я вскочила с камня, чтобы бежать к тебе, и… проснулась. Сердце билось как сумасшедшее. Знаешь… Может, это бабские бредни, но мне кажется, что тебе угрожает какая-то серьезная опасность.
— Хорошо, моя прекрасная Кассандра, я обязательно буду остерегаться всего, что мне может угрожать! — без тени иронии пообещал Гуров. — Не беспокойся, все будет хорошо!
— Кассандра… — подняв лицо, улыбнулась с оттенком грусти Мария. — Кассандра говорила правду, но ей никто не верил.
— А вот я тебе верю! — с некоторой даже торжественностью произнес Лев и ударил себя кулаком в грудь.
— Ну хорошо, хорошо! — с заметным облегчением чуть слышно вздохнула Мария и добавила: — Спасибо, успокоил. Ладно, иди на работу и не забывай о том, что мне пообещал!
Она коснулась губами его щеки и отправилась в ванную. Когда Лев уже выходил в прихожую, Мария приостановилась у двери и украдкой торопливо перекрестила его вслед. А Гуров, будучи в какой-то мере фаталистом и уверенный в том, что от судьбы не уйдешь, не испытывая никаких внутренних сомнений и тревог, отправился на работу. Руля по московским улицам на своем «Пежо», он целиком ушел в свои размышления и вскоре начисто забыл и про сон Марии, и про какие бы то ни было риски и угрозы.
Миновав Главк, Лев доехал до своего министерства. Созвонившись с главным хозяйственником центрального офиса Уланским, попросил его выкроить время для встречи и беседы. Узнав, что ему звонит Гуров, тот сразу же согласился. Они встретились за чашкой чая в служебном кабинете Васильича. Выслушав Льва, Уланов с ним полностью согласился — и в самом деле, чрезвычайное происшествие с Давишиным выглядит весьма странным и иррациональным. Впрочем, как и сам Давишин.
— Знаешь, Лев Иванович, — отпивая чай, неспешно рассказывал Уланов, — хоть и говорили древние, что о мертвых — или хорошо, или ничего, скажу откровенно: скверноватый он был тип, с «двойным дном». Лицемерный и неискренний. Его у нас, как он только тут появился, прозвали Молчалиным. Мне он никогда не нравился. Таких в народе именуют «тихая сволочь». Он никому никогда не грубил, не хамил. Но он никогда не забывал и своих обид. А задеть его могло даже то, что кто-то на него посмотрел как-то «не так».
Сводить счеты со своими обидчиками Давишин умел и даже любил. Делал он это чужими руками, очень ловко манипулируя людьми. На кого-то руководству министерства вдруг приходил компромат по части его или «бытового разложения», или коррупции, или превышения должностных полномочий. Кто-то в самый неподходящий момент вдруг оказывался жертвой очень ловкой «подставы», организованной непонятно как и неизвестно кем. Хотя для большинства, знавших Давишина, секретом не было, кто все это творит.