Гиллель был человеком светским, но тут трепетно вознёс благодарение Всевышнему.
Тем временем в крайней комнате у входа в коридор шла неспешная и серьёзная мужская беседа.
— Деструктивное намерение мага в отношении жертвы, Митгарт, оправдано всеми законами естественной этики и честной игры, ведь в нём просто реализован принцип силы. Причем, успех, как я заметил, зависит, скорее, от приложения немногих верных принципов, нежели от обилия нахватанной информации, — высказался Виллигут, сидя с Бенедиктом Митгартом за бутылкой шамбертена. — Большинство учебников по магии набито невероятным количеством псевдо-эзотерических знаний, — продолжал он, — там подсовывается в основном то, что a priori не может сработать, дабы отбить охоту у всех, кроме самых ленивых и бесталанных. Никто не доверяет тому, что усваивается с легкостью.
— Хотя все постоянно ищут короткие пути, дармовщину и чудеса, — лениво проговорил Митгарт, то ли соглашаясь, то ли оспаривая собеседника. — Мне представляется, что суть обаяния магии — просто в попытке подняться над моралью, объявив её вздорной ошибкой.
— В морали самой по себе ничего заведомо ошибочного нет, она даже необходима для получения большого наслаждения, произведённого рациональной распущенностью, — заметил, придвигаясь к Митгарту, Виллигут. — Нелепой и ошибочной мне представляется только мораль, основанная на устаревших и затасканных принципах…
«Законы механики основаны на принципах ещё более архаичных и обветшалых, что, однако, не даёт оснований считать их нелепыми», — вяло подумал Митгарт, но спорить не стал. Он апатично разлил остатки вина по стаканам, залпом выпил и поднялся.
— Пора, поздно. Мы засиделись. Завтра коллоквиум по-греческому. Я возьму это и почитаю на досуге, — Он не заметил взгляда, которым проводил его Виллигут, и тяжело ступая по каменным плитам пола, пошёл к себе, унося старый свиток пергамента, основательно изгрызенный по краям мышами.
…Когда за спиной Виллигута через несколько минут заскрипела дверь, он подумал, что вернулся Митгарт, но, радостно обернувшись, увидел на пороге рыжую бледную девицу, которая нагло пялилась на него ещё на лекциях. Нелепо раскачивая бедрами из стороны в сторону и глупо закатывая глаза, она подошла к нему вплотную. Он молча смотрел на кривляку, пока она не позволила себе прикоснуться к нему. Резким ударом Генрих отшвырнул её, а затем, распахнув дверь, грубо вытолкнул грязную тварь в коридор.
Чёрт его знает, что творится в Меровинге!
Возвратившийся к себе Бенедикт Митгарт был мрачен и, положив принесённую от Виллигута рукопись на стол, задумался о делах — куда как не блестящих. Семья была разорена, между тем сестрица — на выданье. Проблема представлялась неразрешимой. Он мутным взглядом смотрел серое набрякшее небо за окном. Начал накрапывать дождь.
То, что Бенедикт и Хелла — родственники, сказал бы каждый, увидевший их, — слишком уж очевидным было фамильное сходство. Но если грубость черт брата в какой-то мере искупалась его мужественностью, то сестру маленькие серо-зеленые глаза и длинный хрящеватый нос, нависавший над жабьими губами корытообразного рта, делали похожей на готическую горгулью. Бенедикт сам, глядя на неё, часто поёживался, с тоской думая о моменте, когда сестрица неизбежно заявит ему: «Дай мне мужа, не то я подожгу дом». Такое не раз слышали патриархи рода Митгартов от своих дочерей и сестёр. На его беду, после смерти отца старшим из Митгартов был он, Бенедикт.
Между тем, приданого у сестрицы не было.
Развалившись на диване, Бенедикт развернул свиток и погрузился в чтение. «Это знание не имеет равных, оно позволяет превращать Сатурн, Марс, Юпитер, Луну и Меркурий в чистое золото, и обладает способностью помогать созреванию растений и превращать всякие камни в рубины и бриллианты. Тебе следует сначала использовать металлический агент, каковым является королевская сатурния, а затем привести в действие Меркурий, после чего ты сможешь растворить и превратить в ликёр Солнце и Луну, и выделить из продукта их гниения семенной навоз. Этот Меркурий является чудесным кадуцеем, о каковом мудрецы говорили в своих книгах. Он, и только он, способен растворить Солнце и Луну до их подлинной природы и служить для приготовления Философской Тинктуры, трансмутирующей все металлы в золото…»
Сколько же нужно золота, чтобы пристроить сестрицу? Сам Митгарт не женился бы на такой и за мешок бриллиантов. Впрочем, за мешок… Бенедикт почесал макушку. За мешок — женился бы. Ха, да за мешок бриллиантов он женился бы и на чёртовой бабушке!