Сумерки сгущались. Он лениво посмотрел на фитиль. Свеча вспыхнула.
Его гость возник в комнате неожиданно, словно соткавшись из вечернего тумана. Ветхая ряса оттеняла его удивительно бледные и длинные пальцы. Светлые, не то пепельные, не то седые волосы мягко обрамляли спокойное лицо с тонкими скулами и высоким лбом. Фиалковые глаза прибывшего спокойно окинули взглядом хозяина, медленно поднявшегося ему навстречу.
— Вот и вы, Рафаил. — Они на мгновение замерли друг напротив друга, но ни рукопожатия, ни кивка, ни объятия не последовало. Повинуясь приглашающему жесту хозяина, гость опустился на малахитовый бархат кресла. В позах и жестах собеседников не было явной враждебности. Но и симпатии не замечалось ни малейшей. — Ну, что, начнём? Я собрал всех. В Меровинге. Их тринадцать. Впрочем, вы и сами знаете.
Гость его чуть устало и несколько болезненно поморщился.
— Не понимаю Вас, — голос Рафаила был глухим и мягким. — Чтобы уничтожить этих несчастных, вам нет нужды собирать их вместе. Спасать же людские души ангелу смерти несвойственно. Чего вы хотите, Эфронимус? Позабавиться? И почему в Меровинге?
— Их число за века уменьшилось, вы заметили, да? — словно не слыша, спросил Эфронимус. Рафаил молча кивнул. — Сколько поумирало в детстве, сколькие не давали потомства, кончали с собой, сходили с ума! Но эта чёртова дюжина, вы понимаете, поросль особая: последыши, появившиеся на скрещениях проклятых родов. Их демоническая мощь огромна. Вместе они могли бы…
Его прервал мягкий, негромкий смех Рафаила.
— Не смешите, Эфронимус. Сила дьявола была бы непомерна, обладай его адепты умением смирять гордыню и ладить друг с другом… Но смирившись хотя бы друг перед другом, они уже не будут адептами дьявола. Они не объединимы. В принципе.
— Да, они попытаются перегрызть друг другу глотки. Но ведь будут и другие варианты.
— Безусловно, но чего вы добиваетесь?
— Помните ведьму из Шаду, Рафаил? Вы говорили тогда о милости Божьей к падшим… — Рафаил снова молча кивнул. — Ни вы, ни я не распоряжаемся Его милостью. Но вы говорили о её безграничности… Она распространяется и на этих, не правда ли?
Рафаил ещё раз несколько утомлённо кивнул. Да, конечно. Эфронимус с насмешкой взглянул на него. Голос его, глубокий и резкий, напоминал вороний грай.
— Я замечал, кстати, что вы не оставляли их без внимания. Стоило мне осиротить одного, чтобы препроводить его в приют…
— …к вашему выродку и растлителю Ленажу… — кивая, подхватил гость.
— …да-да… как вы утянули его у меня из-под носа к своему упрямому и тупому ортодоксу Максимилиану. Как будто это что-то решало! И, заметьте, дорогой Рафаил, — неожиданно усмехнулся он, — народец-то пообветшал. Как припомню ваших Бонавентуру, Аквино, Алигьери, Империали! Я не люблю людей, но эти подлинно были Люди, приходится признать. Нынешняя же поросль ничтожна. Однако, вы пытаетесь бороться и за неё. Я заметил, вы не сидели сложа руки и, едва я проявлял заботу о ком-нибудь из наших нынешних подопечных, норовили вмешаться.
— Если о них «проявляли заботу» вы, то почему этого не должен был делать я? — мягко возразил его собеседник.
— Так вот, — снова, словно не расслышав, продолжал Эфронимус, — на каждом из них — печать дьявола, и с каждым из них, как вы утверждаете, милость Божья. И каждый — свободен, ну, то есть, он человек… — презрительно усмехнулся брюнет, — разве не великолепное развлечение — наблюдать за ними?
Тот, кого он называл Рафаилом, тяжело вздохнул, пожал плечами и промолчал.
— Каждый из них обладает особым чёрным даром, свойственным только ему. И все они — погибшие души.
Рафаил покачал головой и улыбнулся.
— Каждый свободен спастись.
— Вы в этом уверены?
— Уверенность — это по вашей части, Эфронимус.
Часть 1. Сентябрьское полнолуние. Луна в Деве
Глава 1. Замок Меровинг. Чертова дюжина
«При виде сети стрельчатых окон
Душой я как бы к небу вознесён».
На массивном мраморном лестничном пролёте появился высокий худой брюнет лет сорока, в лице которого при желании можно было найти сходство как с Эразмом Роттердамским, так и с Джироламо Савонаролой. Он легко, совсем по-юношески, сбежал по ступеням и приблизился к группе молодых людей и девушек, только что прибывших в замок и толпящихся у Конюшенного двора. Лаконично и сухо представился, при этом ни у кого не возникло желание хоть чем-то поинтересоваться. Подошедшего разглядывали несколько испуганно, морщась ещё и от его необычного голоса, грудного, глубокого, хриплого, сильно резонирующего под сводами портала.