Поляна! Если он просто пойдет дальше, должен когда-нибудь наткнуться на поляну. А там и сориентируется. В бодром настроении Лапидиус зашагал дальше, но ноги начали ныть, а время уходило. Постепенно он потерял счет времени, по его представлению, прошли уже часы. Может, он ходит по кругу? Деревья все выглядят одинаково, и почва под ногами все та же: бурая, пружинистая, покрытая иголками. И все еще ни одной поляны!
— На помощь! — закричал он. — На помощь! Ау, кто-нибудь отзовись!
Он двинулся дальше. От напряжения он все больше дышал ртом, и во рту пересохло. Его начала мучить жажда. Сейчас бы кружку студеной колодезной воды! На ум пришла Фрея. Как только она может терпеть без питья! Кружкой больше, кружкой меньше — разве это помеха лечению?
— На помощь! — крикнул он снова. — Ау-у! На-а по-о-о-мощь!
Какой-то шорох заставил его насторожиться. Ветви раздвинулись и уступили место мужичку, который стоял, покачиваясь. Это был старик с всклокоченной бородой и гноящимися глазками. В правой руке он держал большую кружку, и та, несмотря на его раскачивания, каким-то образом сохраняла вертикальное положение, что свидетельствовало о многолетней практике. Левая рука пришельца лежала на детородном члене — видно, он только что помочился. Осоловелым взглядом пропойцы старик уставился на Лапидиуса.
— Тты… чё орешь… пр… прьятель? Пт… птерялся?
Лапидиуса раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, он был рад наконец-то увидеть человеческое существо. С другой — не привыкший к такому панибратскому отношению, он попятился. Потом его осенило: он же в таком облачении, что пьяница принял его за своего. Ну, может, это и к лучшему.
— Меня зовут Лапидиус, — начал он. — Я заблудился.
— А я… стр… стрина Хольм, — старика снова качнуло, как тростинку на ветру, но кружка не дрогнула.
— Хольм? — Что-то копошилось в его памяти. И вот осенило: — Это ведь ты нашел мертвую на Гемсвизер-Маркт?
— Т-так… прьятель. Тк… ткой был ужас, ик, дъсих пор стьит прред глазами. Пш… пшли.
Старик исчез за кустами, и Лапидиус поспешил за ним. Вскоре Хольм остановился перед убогим домишкой и сообщил, полный гордости:
— М-мой дом.
Лапидиус поскорее отвернулся, чтобы запах перегара не попал ему в лицо.
— Э… хороший дом.
Старик плюхнулся на поваленное дерево и сделал приглашающий жест. Когда Лапидиус присел рядом, он протянул ему кружку:
— Хошь глотнуть, пр… прьятель?
— Нет, спасибо. Мне бы лучше воды.
— Во-оды?.. Пф-ф… Воды у меня нет, ик.
Хольм пожал плечами, хлебнул сам от души и без перехода повалился на бок, все так же победно сжимая посудину, как трофей.
Лапидиус изумился. Такого потешного человека он еще в жизни не встречал, а он много постранствовал по свету. Хольм захрапел так, что и мертвого поднимешь. При этом принял такое положение, в котором могут спать только пьяные в дым: полусидя-полулежа, туловище боком лежит на бревне, а ноги под прямым углом опущены вниз, ровнехонько друг к другу.
Лапидиус поднялся и не без труда вынул из цепких пальцев старика кружку А потом попытался вытащить и его самого из страны грез. Что только он не делал — все напрасно! Хольм спал как убитый. Лапидиус пришел к выводу, что ему ничего другого не остается, как только обождать. Он вошел в лачугу. И внутри его взору предстали грязь и запустение. Пахло потом и мочой. Сморщив нос, Лапидиус собрался тут же выйти, однако, в надежде найти где-нибудь воды, остановился. Он обвел взглядом жилище: соломенный тюфяк, дырявый и грязный, и определенно усыпанный блохами; перед ним ящик, служащий столом, на нем огарок свечи да кремень и кресало. На стене висит пара одежонок, рядом проволочные силки на мелкую живность. В углу опрокинутая лохань. Лапидиус поднял ее, но не нашел и капли воды. Разочарованный, он продолжил поиски. На другом месте обнаружились зола и угли — должно быть, очаг.
Пришлось несолоно хлебавши выйти наружу. Жажда томила его. Больше он не мог терпеть, надо что-нибудь выпить, хоть бы и пива. Он поднял с земли кружку и отпил глоточек. Вкус был густой и терпкий. Жидкость благостно булькнула в горле, прокатилась по пищеводу и согрела желудок. Бывало, пил и похуже, подумал Лапидиус.
Он хлебнул еще. Блаженство усилилось. Он сел подле старика и вытянул гудящие ноги. Голова склонилась на грудь, и на несколько мгновений он провалился в сон. Потом вскинулся, поморгал, чтобы не задремать снова, но усталость оказалась сильнее его. Опять голова упала на грудь, но на этот раз там и осталась.
Когда Лапидиус проснулся, то не сразу понял, сколько проспал. По опыту долгих ночей за лабораторным столом, могло быть часа два. Хольм возле него все еще храпел. Правда, тише и без того напряжения. Лапидиус встал, взял кружку и опрокинул остатки. Потом безжалостно потряс старика за плечи.