Верный Денис присел рядом, хотел было что-то спросить — наверное, в очередной раз поинтересоваться, в порядке ли она, — но ничего говорить не стал. Понял, что у Ксанты нет сил отвечать, провел рукой по ее волосам и сказал:
— Отдыхай, Осень…
— Крепкая девушка, — тихо, но уважительно сказал Москит. — Сколько я водил в Зону туристов, а такие характеры не всегда встречаются даже среди мужиков. Любая другая после всего, что сегодня случилось, уже билась бы в истерике и требовала экстренной эвакуации. А она ничего, держится. Не без нервов, конечно, но никаких срывов и катания по полу.
— Она не новичок в Зоне, — напомнил Кузнец. — На биостанции…
— Их там охраняли, как президента, — оборвал сталкер. — Вряд ли они там веселились так же, как мы сегодня. Хотя, говорят, однажды после выброса им крупно не повезло. Народу полегло уйма. Ты что-нибудь знаешь об этом?
— Ну да, Ксанта рассказывала. Как раз после того происшествия станцию и решили эвакуировать. Общественное мнение в Европе всегда напрягается, когда немецкие граждане гибнут не пойми за что в медвежьем углу среди малоцивилизованных варваров…
В полудреме Ксанта перевернулась на другой бок.
— …получается очень скверный расклад. Кланы хотят… а тут еще Мортенсен со своей комиссией… могут попытаться…
Доносящиеся до нее обрывки беседы становились все глуше, некоторые фразы Ксанта не слышала вовсе. Да и не важно — пусть ребята ведут свои сверхважные мужские разговоры, обсуждают и строят планы. Уже хорошо, что не ругаются: впервые вспыльчивый проводник и ревнивый к чужой крутизне Кузнец беседуют если не как друзья, то по крайней мере как союзники.
Голоса отдалились, превратившись в невнятное бормотание, и в конце концов Ксанта незаметно для себя задремала.
Ей приснился замечательный сон. Как будто нет никакой Зоны, погонь и перестрелок, все давно позади — а может, и вовсе никогда не случалось. Они втроем с Денисом и Костиком (жив! жив!) посреди недели, когда народу поменьше, выбрались на пляж. Накупавшись до изнеможения, парни затеяли играть в волейбол, звали и Ксанту, но она отказалась наотрез, расстелила полотенце прямо на песке и легла загорать. Пусть солнце позаботится о ее красоте.
Сначала было терпимо, теплые лучи приятно ласкали кожу. Потом стало понемногу припекать, но Ксанта мужественно терпела: красота, как известно, требует жертв. Костик с Денисом не замечали жара, перебрасывались мячом, сопровождая каждый удар азартными выкриками. Она даже позавидовала — ишь, какие выносливые, все им нипочем! Хорошо бы самой не сгореть, а то начнешь потом шелушиться, как старая штукатурка. И в тот момент, когда Ксанта все-таки решила сбежать в тень, мужчины закричали особенно громко, а прямо у нее над ухом прогремел гром.
Подождите, разве сейчас гроза?!
Мощная волна нестерпимого жара раз за разом прокатывалась по телу асфальтовым катком. По лицу градом стекал пот, в сухом горле першило и саднило. Перед глазами плясали цветные пятна.
Громыхнуло снова. И только теперь Ксанта поняла, что проснулась, но дикая пляжная жара из сна никуда не делась, она словно вынырнула в явь вместе с девушкой и окружила со всех сторон, яростно пытаясь удушить, сжечь, испепелить. Как будто кто-то посадил Ксанту на адскую сковороду и развел под ней огонь.
Она еще не успела окончательно прийти в себя, как загрохотал новый громовой удар, продолжительный и нестерпимо громкий. В закрытой комнатке он прогремел так сильно, что Ксанта на мгновение оглохла.
— Бей! Вот она, тварь!
Снова гром, потише и не такой продолжительный, зато сопровождаемый новым каскадом мата. Дениска ругался, как рыночный грузчик, трехэтажные тирады время от времени прерывались короткими грозовыми раскатами.
Ксанта с трудом приподнялась на локтях — в затылке тут же заломило, цветные круги в глазах погасли, сменившись темными пятнами. Жара взяла за горло, высасывая из него последние капли влаги.
Москит и Денис, оба голые по пояс, толкаясь потными плечами у оконного проема, яростно поливали из автоматов подножье башни. Спины у обоих были совершенно мокрые.
— Что случилось?
Сухой и разом потяжелевший язык с трудом ворочался во рту, и Ксанта в первый момент даже не узнала собственного голоса.
Проводник обернулся, отстегнул и бросил на пол пустой магазин. Нашарил на полу разгрузку, пристроил ее на плечо и зло сказал:
— Сбылось гадание, твою мать! Точно как ты говорила — зажало нас. С одной стороны жарка проснулась и шпарит, как пионерский костер. Чувствуешь, да? Тут тебе и пожар, и вред от огня! А свалить отсюда мы не можем!
— Почему?
Оглушительно грохнул выстрел, заставив Ксанту болезненно поморщиться.
— Есть! — вдруг закричал Кузнец. — Снял одного!
— Кабанов в голову бей! А эту, с ногами как у краба, оставь! Она в азарте боли не чувствует, а жиру у нее много. На нее вагон патронов истратить можно, а они у нас не казенные. Может, наестся падали и слиняет! — Москит резким движением вставил новый магазин в АКМК, передернул затвор. Покосился на Ксанту: — Там, снаружи, до хрена тварей. Кабаны, пара псевдоплотей.
Короткая очередь заглушила его последние слова. Вспышки выстрелов озаряли стрелков, и Ксанта видела их напряженные, мокрые от пота, багровые лица. Резкий запах мужского пота мешался с кислой пороховой гарью.
«Неужели и я такая же краснорожая? Фу!»
Она вытерла лоб тыльной стороной ладони. Футболка промокла насквозь, даже плетеные фенечки на запястьях стали влажными и скользкими.
— Очухалась? — через плечо спросил Кузнец.
— Немного, — сказала Ксанта и попробовала подняться. Тяжелый молот раскаленного воздуха толкнул ее назад, густая и вязкая от жары кровь совсем не хотела разгоняться по жилам. Все-таки она пересилила себя и встала. Футболка натянулась и прилипла к разгоряченному телу.
Москит несколько раз выстрелил одиночным и явно попал, потому что снаружи донесся хриплый и протяжный вой.
— Минус один, — с удовлетворением сказал ведущий. И добавил: — Бери ствол и помогай, принцесса. Не попадешь, так хоть напугаешь кого.
Денис подхватил «узи», что-то с ним сделал и протянул Ксанте:
— На спуск долго не жми, его сильно водит при длинных очередях. Бей короткими, по два-три патрона. И держи крепче, чтобы от неожиданности не выронить. Знаешь, как отсчитать ровно три патрона? Дави на спуск столько времени, сколько будешь мысленно произносить: «Двадцать два!»
— Справлюсь, — сказала она, принимая оружие.
Пистолет-пулемет удобно лежал в руке, и Ксанта, поднырнув под локоть Кузнеца, выглянула на улицу. Пока она спала, сгустились пасмурные сумерки, да и стекающий на глаза пот мешал смотреть, но неистовое мельтешение у подножия башни рычащих, басовито всхрюкивающих тел, разбрасывающих землю копытами, не разглядеть было невозможно.
Подсвинки — самые нетерпеливые или, может, самые голодные — захлебываясь визгом и слюной, яростно бросались на нижние ступени лестницы, однако им нечем было зацепиться за скользкие перекладины. Несколько бурых туш валялись неподвижно чуть поодаль, некоторые еще шевелились, истекая мутной кровью. Здоровенная псевдоплоть, представитель вездесущего местного племени падальщиков, урча и булькая от наслаждения, обгладывала в стороне заднюю ляжку одного из убитых секачей. Цепочка рваных ран на спине твари не уменьшила ее аппетита. В другое время кабаны легко отогнали бы уродливую тварь и сами закусили трупом собрата, но сейчас они были слишком разъярены огрызающейся с вершины башни добычей. Сначала следовало добраться до наглых двуногих, умеющих смертельно жалить издали, а потом уже можно заниматься пустяками.
Позади всех топтались матки припять-кабанов, могучие, тупые, слабоуязвимые звери, уверенные в своей силе. Пары случайных попаданий оказалось недостаточно, чтобы разжечь их слепую ярость, но и уходить они не собирались.