е мне не позволяла нагнуться, а из-за того, что она всё время сплывала на одну сторону, одно плечико всё время перевешивало, поэтому я опоясалась ремнем, что висел на крючке, в раздевалке.– Я не могу! – ответила я, посмотрев со всем страхом, что уже успела накопить за время пребывание здесь.– Не умеешь надевать? Так я помогу…– НЕТ! – чуть выкрикнула я, перебивая, затем мне стало не по себе, – Я не умею…кататься! Да и вообще, зачем это нужно?Я старалась не плакать. Какая-то горечь, возникшая где-то внутри меня, стала пробираться, но я старалась держать себя в руках.– Ты же ведь хочешь интервью?! – спросил он, шепнув мне на ушко, которое находилось под особой защитой шлема-убийцы.Я посмотрела на него за все это время с таким выражением лица, словно, если бы мне предложили целый континент за просто так.– ДА! ХОЧУ! – выкрикнула я, сжав ладони в кулачки, но затем, сбавив голос, посмотрела на лед, – Очень хочу!– Отлично! – сказал он и голос его звучал довольно, – Но ты его получишь только в том случае, если шайба окажется в моих воротах!– Ч-ч-что? – заикаясь, спросила я и, выпучив на него глаза, стала искать хоть что-то человеческое в этом…человеке!– Что слышала! Забьешь и я дам тебе эксклюзивное интервью с фотосессией. Я могу даже расписаться на твоей груди, если захочешь.– Ну, уж НЕТ! – ответила я, прикрывая свою грудь, словно кто-то её отбирает. Хотя мне кажется, её и за деньги не возьмут. Даже мне, прежде чем надеть лифчик искать её приходится.Да, у меня маленькая грудь и что? Зато, мне нетяжело бегать, я могу это делать спокойно, перед глазами ничего не дребезжит.– Ну, так что, по рукам? – его довольной роже нет ни конца, ни края. Если бы я его не знала, подумала бы, что в лотерею выиграл. Он протянул мне руку и ждал моего решения, всё также блистая улыбкой и озорными глазами как у разыгравшегося кота.– Идет! – дала ответ я и пожала его руку. Он улыбнулся ещё шире (не думала, что он может улыбнуться настолько сильно, что я все 32 смогла насчитать) и довольный отъехал от меня. Я же посеменила обратно надевать штуки, которые думаю, будут последней моей обувью.С горя-пополам, поняв как их необходимо зашнуровать, я, наконец, появилась. И когда мне остался лишь шаг, и я почувствую лед, встала в ступор.– Ну же, чего ты там встала?! – крикнул он, спрашивая меня.– Боюсь! – чуть слышно ответила я, держась обеими руками за бортики.– ЧТО?! – переспросил он, подъезжая ближе.– Боюсь я, говорю! – огрызнулась я и вновь запаниковала. А когда он стал стаскивать меня силком на лёд, так вообще чуть сердца не лишилась.Он оттащил меня на середину и, оставив одну, стал смеяться и кататься по кругу. Я же не ёлка новогодняя! Я стала оглядываться по сторонам, хотя могла повернуться только на 90 градусов.Кто-нибудь, откатите меня к бортикам! Хоть какие-то люди и стали появляться, глядя на нас, но помогать так никто и не ринулся. «Боже, как же много у нас на Земле добрых людей, аж глаза разбегаются, даже пальцев не хватает на руках, что уж там и на ногах тоже. Мир, и, правда, не БЕЗ добрых людей»!– Ну, так что играть будем? – спросил он, издеваясь надо мной.– Может в шахматы или шашки? – спросила я, и моя поза желала оставлять лучшего. Как бы это можно было бы назвать, одним словом? А, в «растопырку»! Это что-то вроде, если бы кота хотели искупать в ванной, а он всеми силами и уловками пытается спасти себе жизнь.– Нет, мы будем играть в хоккей. Я же хоккеист!Что правда что ли? А я думала ты садист, поэтому ты этим и занимаешься?! Хотя нет, даже думать не надо, я и так больше склоняюсь к своему варианту ответа.Глубоко вздохнув, решила сделать шаг, но попытка моя не увенчалась успехом и я упала прямо на спину. БОЛЬНО! Я, кряхтя, пыталась перевернуться, но всё та же, пластмассовая штука мне этому мешала. Поэтому со стороны я больше была похожа на черепаху, которая катается на собственном панцире и не может перевернуться.Я его не видела, но очень отчетливо слышала, как он смеялся и эхом, отдавало так сильно, что думаю, его услышали даже на улице. Люди у бортиков, я так понимаю его команда, так же потешались надо мной и никто не собирался мне помочь.Я привыкла к унижению и к тому, что все надо мной издеваются, но привычка не означает, что я могу это вытерпеть. Я несильный человек, пусть даже и стараюсь так выглядеть, и мне стало обидно. Слезы стали пробираться, но я всё же, смогла их сдержать. Нет, я ещё не сдалась. По крайней мере, я попытаюсь, пусть и знаю, что проиграю.Я, всё-таки встав, вновь упала. Коленки отозвались болью, но я встала вновь и теперь стоя на ногах, попыталась прокатиться.Шаг, ещё один. Кажется, я стала понимать, как это нужно делать. Я всегда хорошо училась, не скажу, что всё давалось мне легко, но если я приложу больше усилий, чем необходимо, то могла освоить что-то куда быстрее.И как только я стала радоваться своей небольшой победе, вновь упала. Я просто лежала и смотрела, на яркое освещение, тяжело дыша. Каждый раз падая, тело отзывалось болью из-за этих пластмасс в одежде, которые мне мешали.И пока в моих ушах сердце отбивало ритм, словно в моём теле дискотека, я услышала, как ко мне подъехали. Из-за яркого света лицо было темным, но голос я узнала.– Как только наиграешься сама с собой, дай знать!– Не смешно ни разу! Я же сказала, что не умею!Я слышала, как он вздохнул, а затем почувствовала, как он стал меня поднимать. Пока проходил процесс подъема, с моей головы упал шлем.Мои рыжие волосы разлохматились и просто выбились из хвоста. Кажется, резинку для волос уже потеряла. Они упали мне на плечи и просто загородили весь обзор. Поэтому поправив их, ну, или попытавшись, увидела, что Алексей смотрит на меня и его взгляд мне был непонятен. Этот человек слишком загадочен и даже мне как журналисту, не прочесть их смысл.Он убрал несколько прядей волос назад, затем поправив мои очки, надел вновь шлем, (можете представить какой на мне был шлем, если даже я влезаю туда с очками на носу?).Он взял меня за руки и стал катить за собой. Поначалу я спотыкалась, но его сильные руки больше не позволяли мне падать, поэтому я чувствовала себя в полной безопасности. Романтично.