Лезвие небольшое, но очень острое, вставлялось в прорезь ручки. Держать такую бритву одно удовольствие.
Он доел суп, вымыл железную чашку и поставил ее на полку, туда, где она стояла. Снова взял бритву. Это было как раз то, что нужно ему. Один взмах руки – и всё! Но вначале он решил принести дров в сторожку. Кто-то же принес их для него. Когда он сюда пришел, здесь лежали заготовленные сухие дрова и кучка бересты. Он должен оставить такие же дрова тому, кто придет после него. Иначе о нем плохо подумают. Вышел. Стал собирать хворост. Но поблизости были только мелкие ветки.
Он отошел подальше, остановился и прислушался. Невдалеке что-то булькало, как будто переливали воду из одного стакана в другой. Пошел на этот звук и вышел к широкому ручью. Вода была прозрачная и холодная. Он держал руку в воде, возле руки крутилась небольшая воронка. Напился и вымыл лицо. Чуть ниже он увидел невысокий размытый ручьем отвесный бережок. Обнаженная глина была желтого цвета. Такой он еще не видел никогда. Помял комок в руке. Какая эластичная глина, как пластилин. Она затвердеет и будет такой же крепкой, как вот эта речная галька, омываемая ручьем. Вернулся с дровами в сторожку, сел за стол и задумался. Есть обычай: перед дальней дорогой немного посидеть, расслабившись. Путь ему предстоял далекий, туда, откуда уже не возвращаются в этом мир.
Вот и всё! пора! Он взял бритву. Подержал ее в ладони. Поднял до уровня глаз и отвел руку в сторону. Тут его кто-то как будто толкнул. Он огляделся. «Нехорошо получится, если я сделаю это здесь. В сторожке. Придут люди и увидят труп в застывшей луже крови. Что они почувствуют? Очень нехорошо!» Он вышел из сторожки и стал углубляться в тайгу. Под ногами громко хрустели ветки. Достал бритву. «Опять я делаю неправильно. Что же я такой? Я убью себя и не смогу вернуть бритву на место. Она не моя. Чужие вещи брать нехорошо». Он стоял и думал, как же ему поступить. Что же ему делать? Опять этот булькающий звон. Он уже слышал его.
Снова стоял у ручья и как раз в том месте, где обнажился слой глины. Невиданной ранее им глины. Что-то вспоминалось. А потом сердце стало биться как-то рывками, как будто он пробежал стометровку. « Я не могу уйти просто так. Сделаю это в последний раз и тогда можно уходить». Решив так, он обрадовался, и снова сердце билось ровно и сильно, когда тебе хорошо. Даже улыбнулся ручью, как новому другу, который лучше старых двух. Снял с себя куртку, расстелил ее и стал накладывать глину, приминая, чтобы вошло побольше. Связал рукава, забросил груз на спину и пошел назад к сторожке, напевая под нос. Носил глину, рыл яму для замеса. В сторожке нашлась лопата. К вечеру сильно проголодался, сварил последнее, что нашел на полке, и, поев, уснул. Но утром он отказался от своей затеи. Нет! Не совсем отказался. Сначала надо было обеспечить себя какой-то пищей, хотя бы на несколько дней.
До глубокой ночи он думал, как это сделать. Тысячи лет жили в тайге племена людей, у которых не было магазинов и которым никто на вертолетах не завозил продукты и другие предметы для жизни. Жили и кормились тайгой. Значит, и он сможет сделать это. Тайга ему всё даст. Вспоминал прочитанные в детстве книги про Робинзона и путешественников, оказавшихся в пустынных местах и сумевших выжить, потому что они были изобретательны и хотели жить. Следующие дни он делал копья, смастерил лук и стрелы, плел силки и сети, сделал острогу, чтобы бить рыбу, учился метать дротики и стал попадать в крупную птицу и разную дичь стрелой со ста шагов, научился ощипывать и потрошить птицу, чтобы запечь ее на углях. И когда он понял, что сможет обеспечить себя пищей, он приступил к делу, в котором он был гениальным мастером и которую он любил больше своей жизни. Он ходил вдоль ручья вверх и вниз, пока не нашел песок, который ему нужен. Смастерил сито для просеивания песка. Пришлось освободить сторожку ото всего. Он всё вынес наружу, оставив только голые стены. Тщательно отскоблил стены. Потом щипал дранку и сушил ее. Это узкие тонкие рейки. Вместо гвоздиков он использовал древесную смолу, которая засыхая держала крепче любых гвоздей. К тому же от нее шел запах тайги. Работать он мог сутками. Пел песни из знакомого репертуара или сочинял что-нибудь свое. И много раз бормотал, пока не заучивал. Он не ходил, а подпрыгивал, как ребенок.