Оштукатурив внутренние стены, он принялся за внешние. Теперь их нужно было побелить. Несколько дней у него ушло на поиски белой, как первозданный снег, глины. Оказывается, и такая имеется в природе.
Но когда всё было оштукатурено и побелено, оказалось, что крыша, двери, крыльцо и окна всю красоту сводят на нет. И Штукатур в считанные дни овладел плотницким ремеслом, благо в сторожке нашлись и топор, и двуручная пила. Теперь это была не сторожка, а картинка с выставки. Штукатур долго любовался плодами своих рук. Дело было сделано, теперь можно было отправляться в путешествие, откуда не возвращаются.
С этой мыслью он лег. Среди ночи его разбудил странный шум, как будто кто-то ходил вокруг сторожки. Он стал прислушиваться. Может быть, медведь? Или еще какой крупный зверь? Он тихо поднялся, нащупал копье и, затихнув у двери, прислушивался. Этот кто-то остановился у двери, взялся за ручку и чуть потянул на себя. Значит, это был не зверь. Но кто осмелится ходить ночью по тайге? Дверь стала медленно приоткрываться. Штукатур отступил в глубь сторожки, держа копье наготове.
- Кто ты? – спросил он.
- Друг! Ты бы свет зажег! Заблудился я.
- Стой на пороге! Дернешься – стреляю.
- Стою! Стою! Понял! Не дурак.
У Штукатура была самодельная лампа, у которую он заливал прогорклое ореховое масло. Чиркнул спичкой. Зажег ее.
- Могу я пройти? – спросил незнакомец.
- Проходи! Наверно, есть хочешь?
- Как волк! Подыхаю с голоду.
Мужчина был худ и мосласт. На нем была темно-синяя роба. Такую носят рабочие на заводах.
Ел он жадно. И всё, что выставил Штукатур на стол, он смел в считанные мгновения. После чего блаженно улыбнулся и прогнусавил (во рту у него не было трех передних зубов:
- Водочки бы еще для полного кайфа!
- Извини! – ответил Штукатур. – Не имеем.
- Да это я так! Для присказки. А тебя как зовут-то?
- Теперь никак.
- Угу! Ну, значит, будем знакомы
Они легли спать.
Проснулся Штукатур от того, что его кто-то теребил. Он открыл глаза и увидел стоящего перед скамейкой на коленях мужчину, который слегка дергал его за рукав.
- Прости меня, друг!
Штукатур присел на лавке и протер глаза.
- Чего ты?
В глазах мужчины блестели слезы.
- Я это… беглый. Сказать тебе вчера не решился.
- Я это сразу понял, - сказал Штукатур. – Кто же по тайге ночью будет ходить. Да еще так легко одетым. И к тому же безо всего. Да и наколки…
- Ты меня приветил, накормил, оставил на ночлег. А я-то сразу задумал, как ты заснешь, подушкой тебя придушить.
- Чего же не придушил?
- Сам заснул, как убитый. А когда проснулся, то уже рассвело. Огляделся и не понял, куда же я попал. Красотища-то какая невиданная! Лебеди плывут по стенам, цветут райские цветы и шумят леса. А на потолке облака плывут, солнце светит и ангелы порхают. Я-то при лампе твоей вечером ничего этого не увидел. Думал, что сторожка как сторожка. А теперь вижу, что это никакая не сторожка. А маленький дворец. А если это дворец, то что же ты тогда за человек. Необычный, выходит, человек. Решил выйти по нужде и прикинуть, что мне дальше делать. А как вышел я, так своим глазам не поверил. Это же настоящий дворец! Это чудо какое-то! Такого в тайге не может быть! Я в больших городах только видел настоящие дворцы. «А раз это дворец, - подумал я, - пусть и маленький, то должны быть тут драгоценности. Не бывает дворцов без драгоценностей». Зашел, беру подушку, ну, чтобы тебя придушить. Делов-то на пару минут. Подошел я к тебе с подушкой и застыл на месте, не могу пошевелиться. Руки и ноги как парализовало. А на голову как будто раскаленный обод надели. И вроде как кто-то за плечом у меня стоит и говорит: «Что же ты делаешь, прощелыга? Тут такая красота неземная! А ты что задумал? Опять за свое?»
Он помолчал и продолжил?
- И еще он мне сказал: «Не будет тебе за это моего прощения!» И тут такая боль пронзила всё мое тело, как будто его клещами рвут на части. Стало меня всего корчить. Зашептал я: «Никого больше в жизни пальцем не трону и ничего не украду! Только избавь меня от этой боли!».