Как только прошептал это, так сразу меня и отпустило. Как будто другой человек родился!
Он улыбнулся, вытер рукавом лицо.
- Не знаю, что это такое было, но на душе наступила такая легкость и радость.
Беглец улыбнулся.
Ты уж прости меня!
- Кто я такой, чтобы прощать кого-то? – сказал Штукатур. – Я, может быть, хуже тебя или несчастней. Ты возьми мою одежду. Ты же хотел ее взять.
- А как же ты? У тебя же больше ничего нет!
- Ты мне оставишь свою. Мне без разницы, в чем ходить.
Накормил он беглеца, собрал ему разные припасы, и они расстались. Беглец ушел. А куда он ушел и дошел ли он дотуда, куда шел, неизвестно. А Штукатур, после того, как проводил его, сел на скамейку, тяжело вздохнул и сказал:
- Я-то думал, что ты убьешь меня ночью, поэтому долго и не вставал. Ты бы мог это сделать. А теперь придется самому.
Он взял веревку, завязал один конец петлей и пошел в лес. Нашел глухое место. Это было довольно далеко от дома. Он устал и решил дальше не идти. Нашел крепкий сук и залез на дерево. Привязал веревку, накинул себе на шею петлю и хотел уже прыгнуть. Но тут услышал шум. На медведя или на другого зверя не было похоже. Да и звериным не пахло. А зверя он теперь научился чувствовать за много шагов.
С дерева он увидел бегущую девушку. Она запиналась, падала, подскакивала и бежала дальше. Было видно, что руки и ноги ее были в кровавых ссадинах, а платье разорвано в нескольких местах. Он снял петлю и спустился вниз.
Девушка как раз выскочила на него. Глаза ее округлились. Она никак не ожидала в такой глуши встретить кого-нибудь.
- Кто ты? – спросила она.
- Никто!
Он отступил, чтобы удержать ее, если она бросится снова бежать. Потом взял ее за руку. Ладонь была горячей. Повел ее к дому.
У нее были пухлые губки и большие карие глаза.
- Вам что-то угрожает? – спросил он ее. – Живите у меня, сколько заблагорассудится. Хотя это и не мой дом.
Она осталась. Теперь Штукатур целыми днями пропадал в тайге, потому что приходилось добывать пищу уже на двоих и сделать заготовки на зиму. Пришлось пока забыть о смерти, не мог же он оставить ее одну. Тем более она чего-то боялась. Он возвращался в дом и каждый раз удивлялся, как здесь стало чисто, тепло и уютно. Для девушки он отгородил небольшую спальню.
Она не рассказывала о себе, а он не спрашивал. Но его мучило: кто она, откуда появилась здесь, что с ней произошло. От кого-то она убегала. И как-то он пошел в ту сторону, откуда бежала девушка, надеясь узнать ее секрет. Шел почти полдня и оказался на холме, покрытом редким ельником. Он застыл в изумлении. У подножья холма был огромный дом. В таком доме мог бы жить десяток семей. Какой-то дом был неряшливый. Сделан из не ошкуренных бревен, сучки были плохо обрублены. К тому же бревна были разной толщины. Бревна не были подогнаны, и между ними зияли щели, забытые мхом, но как-то наспех. Где-то мох был вытащен птицами, а где-то превратился в труху и осыпался. Трубы не было, а, значит, дом топился по-черному, и дым выходил в щели, через потолок, в открытые окна, наполняя комнаты чадом.
Внутри было холодно, всё было покрыто копотью с палец толщиной. Дышать было тяжело. Настолько здесь всё пропиталось дымом, что его нужно было долго-долго проветривать и отскабливать. Какой же неумеха отгрохал такой нескладный домище? Явно, строительное искусство ему было незнакомо. Когда Штукатур дернул двери, они чуть не упали на него, потому что держались, а точнее уже не держались на истлевших полосках кожи. Вместо ручки служил огромный сучок. Штукатур удержал тяжелые двери, упер их в стену и вошел в помещение, о чем тут же пожалел. Он прикрыл нос рукавом, такая была здесь вонища, и хотел было уже уйти отсюда, но любопытство пересилило. Возможно, ему удастся отгадать загадку девушки. Двинулся осторожно вдоль стены, стараясь не касаться ее. Здесь никогда не делали уборки. Это уж точно!
Раз стоял такой запах, значит, кто-то обитал здесь. Интересно было бы взглянуть на этого неряху и неумеху! Если бы не это, Штукатур не остался бы тут и на минуту. А чтобы тут обедать и спать, он и представить себе такого не мог. Вырыть лучше землянку и жить там.
Посредине стоял огромный стол, собранный из необработанной плахи. Вместо ножек у стола были целые бревна. Штукатур забрался на скамейку, вытянулся во весь рост и привстал на цыпочки. Увидел большую деревянную колоду. От нее исходил такой смрад, что он спрыгнул со скамейки и бросился к выходу. Он не мог здесь больше пребывать ни одной минуты. Со всего размаха он ударился во что-то мягкое и застыл на месте. Перед ним стоял гигант, покрытый густой бурой шерстью. Штукатур задрал голову и увидел на его могучих плечах не одну, а целых две головы.