Я поднял голову и всмотрелся в её лицо.
Раскрытый в приглашении рот завораживал, и я, резко поднявшись, впился в него губами. Сразу проник языком внутрь, выписывая круги по небу и зубам, лаская язык Джудит, танцуя с ним. Она же сладко мычала мне в рот и, закинув руки на шею, терлась гладкой кожей о мою белую рубашку, внутренне желая сорвать всю одежду.
Я снова и снова вторгался языком в её рот и постепенно осознавал, что ничего лучше не испытывал. Ни один секс ни с одной самой искусной феминой не мог сравниться с поцелуем самого близкого и родного человека. С поцелуем Джудит.
Я не знал, было ли причиной этому чувству долгое воздержание или то, что я так давно хотел собственную подругу. И решил не задумываться об этом и просто наслаждаться моментом. Но организм хотел большего.
Пальцы стали чертить линии на теле Джудит, словно вырисовывая изящный силуэт на холсте, а она извивалась под ними, подчиняясь каждому движению руки, не сопротивляясь, когда я вскрыл костюм в самых интимных местах.
Вскрик вырвался из ее горла, когда я нашел вершину груди и сжал ее губами. Эта ласка отдавалась мощными импульсами во всем теле и, не находя выхода, заставляла Джудит хныкать.
— Джеймс, прошу тебя, дай мне…
Я прекрасно понял, что ей нужно, потому ее ноги тут же оказались грубо раздвинутыми, а между ними стала орудовать жёсткая плеть моего языка, постоянно щелкая самую чувствительную точку.
Это было возмутительно. Многоуважаемая глава международного отдела в самой компрометирующей позе, пока глава следственного отдела грубо трахал её языком, словно имитируя самый на данный момент желанный акт. Возмутительно, и так изумительно.
Глава 10.
Мне стало настолько плевать на окружающую действительность, правила, работу, что разразись сейчас война, я бы не отняла рук от головы Джеймса, вынуждая его продолжать свои изощренные ласки. Невыносимо. Хорошо. Волшебно. Нет магии более яркой, чем та, что предрекает наслаждение.
Наконец буря, так долго терзавшая мое возбужденное тело, взметнулась вверх, заставляя меня захлебываться в собственном оргазме, накрывшем с головой. Казалось, я внутри урагана задыхаюсь от сильных потоков ветра.
* * *Джеймс* * *
Я взглянул на Джудит и понял, что ещё не видел ничего прекраснее. Ни одна женщина из тех, что у меня были до этого, не могла сравниться с той, которая в минуту оргазма была воистину прекрасной, а после него — расслабленной и свободной. Свободной…
— О, Джеймс, это невероятно, — простонала Джудит и выгнулась, когда сразу два моих пальца оказались внутри нее и губы накрыли рот.
Нос все еще щекотал терпкий запах плоти, язык ощущал ее вкус, но все мысли были там, внизу, где тесное нутро обтянуло, как костюм Джудит, мои пальцы. И стоило мне только представить, насколько же там узко для моего крупного члена, как из груди сразу же вырвался предвкушающий стон.
— Джудит, я хочу… Хочу туда… В тебя, — прошептал я, на мгновение оторвавшись от её неимоверно сладких губ.
— Джеймс, это…
— Джудит, выпусти меня, — горячо зашептал я, едва касаясь её губ своими. — Мы поедем ко мне, и я покажу тебе, что такое настоящее удовольствие.
Всё замерло. Солнечный свет заливал огромный кабинет, в котором от стен отскакивало эхо нашего тяжелого дыхания.
Почти минуту Джудит молчала, до сих пор приходя в себя после ошеломительного оргазма, и обдумывала мои слова.
Я был уверен, что сейчас получу очередной разнос, и она заявит, что я могу думать только о двух вещах — о сексе и женщинах — и вновь был удивлен.
— Ко мне. И я не говорила, что ты заслужил свободу.
* * *Джудит* * *
Я была готова на многое, лишь бы Джеймс ещё немного оставался запертым, оставался только со мной. Решение, которое основывалось на заботе о государстве и престиже страны, обернулось для меня настоящим чудом. Теперь я смогу заставить Джеймса хотеть только меня, быть только со мной, возможно, полюбить меня.
Одиночество, пусть и добровольное, давным-давно стало угнетать. Я часто видела, что плохо и Джеймсу даже с его гаремом. Они не любили его, не знали его души, и той тьмы, что порой его накрывала. Я помнила, как часто он звал меня ночью, чтобы я просто охраняла его сон, в котором сплошным потоком лилась кровь умерших в беспощадной, бессмысленной войне. Война всегда бессмысленна, но пройдя её, осознаешь, насколько важно жить и радоваться каждому новому дню.
Почему же я поняла это только сейчас? Теперь, когда Джеймс рядом, а в его глазах горит огонь желания? Может быть, потому что этот огонь он зажег и во мне, превратив фригидное бревно в страстную глину.