– Ну… за что… это тебе спасибо, хороший мой. За эту прекрасную песню. За музыку. За все.
– Ты лучше всех, Ира… Ты самая… ты понимаешь…
– И ты.
– Я тебя… ты же знаешь?..
– Конечно. Я тоже, милый. Очень.
– Но ты же не хочешь… ну… ты понимаешь…
– Нет. Зачем?.. Все и так хорошо. Между мужчиной и женщиной бывает не только это, – сейчас я говорю почти как Марго. – Нельзя же все сводить только к «и жили они долго и счастливо и умерли в один день». К браку и детям. Палитра человеческих взаимоотношений гораздо шире…
– Ты уверена?..
– Да. К тому же… Ты же знаешь… я все равно не смогу… быть всегда верной. Меня унесет куда-то, а тебе будет больно. Я не хочу. Я тебя и так… Без всего этого.
И я глажу Ника по волосам и желаю спокойной ночи. И он уходит.
Я никогда не понимала платонической любви, если я хотела человека, то как-то всего целиком, ментально и телесно. Влечение у меня всегда было синкретическим, нерасчлененным. Но в случае с Ником я, наверное, в наибольшей степени приблизилась к пониманию того, что такое любовь без секса.
Хотя может быть, мне было его просто жаль. И я не хотела причинить ему зло, а это было бы неизбежно, начни мы встречаться. Было совершенно очевидно, что мы не подходим друг другу.
По сути я слишком хорошо относилась к Нику, чтобы выйти с ним за границы френдзоны.
Я не хотела его собой отравить.
Вот с Листовским все было куда проще. Там все было понятно и предсказуемо. Его нечего было жалеть, потому что Листовский сам тот еще гусь, и, конечно, он тоже не жалел меня ни капли. Все, что он делал для меня, он делал для самого себя, потому что ему нравилось мое тело, нравилось доводить меня до исступления, нравилось смотреть, как я перестаю адекватно воспринимать действительность.
Зачем это все было Нику? Пусть лучше остается в неведении. Некоторых вещей лучше не знать.
Ник был слишком хорошим для меня.
И, конечно, он был странным. Всегда. Но это как раз меня не пугало. Просто я не могла к нему относиться так, как моя подруга, с которой он встречался в школе. Даринка над Ником порой просто-напросто издевалась, и я даже смутно удивлялась тому, что он смог ее забыть… Хотя забыл ли он?.. Вообще мы никогда про это не говорили, но по прорывавшимся иногда фразам я чувствовала, что Ник ее все еще ненавидит.
И это было глупо. Ведь мы уже давно закончили школу, и у всех была своя жизнь. Даринка по слухам получала вторую вышку, работала бухгалтером и вела занятия в фитнес-центре. Она все успевала. Ник на ее фоне казался неудачником.
Очень высокий, очень худой, весь словно состоящий из костей, обтянутых кожей, светловолосый и светлоглазый, он выделялся даже внешне. Учился почти на одни тройки, при этом являясь одним из самых эрудированных парней в классе… Какой-то разболтанный, несобранный, не умеющий себя организовать… Все уже давным-давно слушали музыку в интернете, а он заказывал на сайтах для меломанов диски и пластинки, коллекционировал игрушечных солдатиков. Пытался учиться играть на гитаре, на барабанах, но все в итоге бросил, не освоил ничего. При этом Ник понимал и чувствовал музыку, может быть, лучше, чем кто-либо из тех, кого я знала…
И сам пытался писать что-то в специальных программах. Но слушала это только я и еще некоторые друзья… которых у него было немного.
Я ушла рано утром, потому что в отличие от многих моих знакомых у Ника таки была «нормальная работа» (он занимался установкой пластиковых окон).
Меня ждала моя собственная, пустая и холодная, квартира… Мой дом, в который мне так не хотелось возвращаться вчера… Да и никогда.
Я не держала ни собаки, ни кота – слишком хлопотно и почти невозможно, если часто не приходишь ночевать. Бедные животные не должны были страдать из-за моего рассеянного образа жизни.
И никто не встречал меня… И это было отчасти хорошо, а отчасти тяжело и печально.
Вот моя комната. Здесь мало изменилось со школы… Кровать, шкафчик с книгами, письменный стол, комод. Рисунки, рисунки, рисунки… Рисунки, на стенах, рисунки в папках, рисунки между страницами книг.
Мое самое драгоценное. Мое счастье.