Ты затмила весь белый свет, Элли.
И я, видимо, смотрю на нее так жадно и так пылко, что она замечает это – она замечает это – она оборачивается – она глядит прямо на меня и говорит:
– Ты здесь, Ирма.
2. С ТЕРПЕНЬЕМ И ТАЛАНТОМ
Да, да, я здесь, здесь, я с тобой…
Неземная моя.
Эльфенок ненаглядный.
У нее серебряное кольцо в виде змеи на безымянном пальце. Я купила ей его, когда мы прошлой осенью ходили на выставку современного искусства. В фойе галереи продавали разные украшения и безделушки… Маленький подарок на память.
И она еще носит его. Все еще носит. На безымянном пальце левой руки.
Белые носки, немного запылившиеся по краям. Белые с голубым кроссовки, небрежно сброшенные на пол. Ноги, форма которых если не безупречна, то близка к таковой.
И желтый свитер, скрывающий под собой маленькую грудь и подтянутый живот… Он мог бы полнить кого-то другого, но не ее. Не Элли.
Порой мне казалось, она слишком хороша, чтобы быть настоящей.
Но я знала – все это только фантазии… Просто кому-то очень повезло с генетикой. Я видела на фотографиях ее мать в молодости – Элли была почти точной копией.
А парень… Я перевожу на него настороженный взгляд. Какой-то крашеный под блондина мальчишка с пустыми глазами. Такое чувство, что он немного под кайфом. Где она его нашла? Глупый вопрос, конечно – Элли всегда тащит всякую дрянь.
«Такую, как ты?» – тихо шепчет внутренний голос.
Я нервно встряхиваюсь. Какая чушь.
У нас было совсем другое.
– Как ты? – говорю я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку.
Одно движение, формальное и ничего не значащее с кем-то другим, но не с ней… Элли улыбается, не отстраняясь. Я быстро касаюсь губами ее щеки. Она все понимает. Но никак не комментирует то, что я делаю.
– Нормально, – нейтрально отвечает она. – А, познакомься… Это Эдик.
Эдик вскидывает руку в придурковатом приветствии, как будто зигует. Ну что за чучело.
– Очень приятно, – мило улыбаюсь я.
– Ты придешь сегодня в клуб, Ирма?
– Вообще не собиралась. Почему ты спросила?
– Просто. Я танцую сегодня. Подумала, может, ты захочешь посмотреть.
Она смеется, с притворной стеснительностью пряча лицо в воротник. Все это чистой воды кокетство, конечно.
– Я не планировала…
– Ну как знаешь. Будет Фома, Григ, Петрович… все будут.
Это должно меня как-то заинтересовать?
– А ты хочешь, чтобы я пришла?
Она опять хохочет. Ну конечно. Какое смешное предположение.
– Я такого не говорила, – делает серьезное лицо. – Но если ты придешь, я буду очень рада.
Игра, это все игра, только игра… Элли всегда так. Она не умеет по-другому.
Ей нравится дразнить.
Наверное, поэтому она и пошла танцевать к клуб. Стриптиз – это и значит «раздеваться дразня»… ну или как-то так.
Хватит.
Я мотаю головой.
– Вряд ли. Но если соберусь, я дам тебе знать.
– Как хочешь, дорогая.
Это обращение звучит почти издевательски.
– Ладно, – поворачиваюсь чтобы уйти. – Звони.
– Обязательно, – она посылает мне воздушный поцелуй. Нахалка.
Когда я возвращаюсь к Листовскому, чувствую я себя так, словно мне пришлось взобраться на Эверест. В глазах моего спутника легко читается ирония.
– Ну что, поздоровалась?
– Да… Пойдем отсюда.
– Пропало настроение?
– Не прикалывайся. Ты все прекрасно понимаешь.
– Куда дальше? Ко мне?
– Если ты не против.
– Я только за.
И мы уходим.
Конечно же, Листовский был осведомлен о том, что нас связывало с Элли. Мы были совершенно откровенны в таких вещах. У нас ведь были действительно хорошие отношения – полные доверия и открытости. Да будь у меня хоть десять таких, как она, причем в настоящем времени, Листовский и слова бы против не сказал.