***
Дерьмовый маленький самолет с силой опускается на дерьмовую взлетно-посадочную полосу, и моя вода проливается мне на колени. Через несколько минут я спускаюсь по лестнице частного самолета. У обочины взлетно-посадочной полосы припаркован черный Хаммер с работающим двигателем. Со стороны водителя выходит высокий мужчина в сером костюме. Татуировки покрывают боковую часть его шеи.
– Corredor de apuestas2, – со смехом говорит он, приближаясь. – Букмекер.
Я смотрю на него. Сдаться смерти так легко – дерьмовое чувство, но я сделаю все для своей дочери. У меня было два года свободы, которых я не заслужил. В течение двух лет я мог держать ее на руках, любить ее, и Тор... Смерть приходит для всех нас в какой-то момент, я давно это принял, но все равно это чертовски отстойно.
– Подними руки, – говорит он, останавливаясь передо мной, сильный аромат его одеколона ударил мне в нос. Я поднимаю руки, и он лапает меня, с ухмылкой выхватывая пистолет у меня из-за пояса. – В самом деле? – спрашивает он, пожимая плечами.
Он хватает меня за руку и толкает вперед, а я следую за ним к машине. Чем ближе мы подходим, тем четче я могу различить другого мужчину, сидящего на заднем сиденье. Когда мы оказываемся всего в нескольких футах от него, он распахивает дверь и выходит, а парень, сопровождающий меня, толкает меня внутрь. Стону, и прислоняюсь к кожаному сиденью, а гребаный неандерталец садится рядом со мной и хлопает дверью.
– Хесус будет действительно счастлив, ми амиго, – говорит водитель, заводя машину и медленно трогаясь с места. Он включает радио, и из динамиков звучит мексиканский рэп, заставляя дрожать тонированные окна. Я наблюдаю, как развевается маленький мексиканский флаг в зеркале заднего вида. Мы несемся по грунтовой дороге, вниз по склону холма, мимо ветхих домов, покрытых граффити. Когда мы останавливаемся на светофоре, водитель поворачивается на сиденье и ухмыляется.
– Какого хрена, ese? – стонет парень рядом со мной.
Водитель молчит, снимает предохранитель на коленях и целится в заднее сиденье. Мое сердце колотится, и прежде чем я могу прийти к рациональной мысли… Выстрел.
19
Тор
Двадцать четыре часа. С тех пор, как Джуд ушел, прошло двадцать четыре часа. Вчера вечером я слышала, как Марни разговаривал по телефону с Габриэлем, говоря ему, что Джуд хочет, чтобы он пошел и забрал Кайлу.
Меня окутало чувство страха, словно плащ, и я не могу избавиться от него. Я была на грани, когда запаниковала и сказала Джуду отдать жизнь за Кайлу, но я прекрасно понимала, что именно так он и сделал. Я видела это в его глазах. Он прощался.
Мое и без того разбитое сердце крошится в груди, потому что я только что потеряла двух самых важных людей в моем мире, и я понятия не имею, вернется ли кто-нибудь из них ко мне. Мысль о том, что с ним что-то может случиться, разбивает меня на части. Мысль о том, что кто-то причинит вред Кайле, – это боль, которую я даже не могу выразить словами. Я знаю, что Джуд чувствует то же самое, поэтому я не могу винить его в чем-то. Если бы меня разыскивали, я бы мгновенно променяла себя на Кайлу, и, честно говоря, я бы променяла и Джуда. Я люблю его всем сердцем, но ради дочери я бы пожертвовала даже им. Я бы пожертвовала всем и чем угодно, чтобы спасти ее. А неспособность что-то сделать та еще пытка.
Каждый раз, закрывая глаза, я не могу не представить свою маленькую девочку напуганной и одинокой, страдающей от рук мужчин, ненавидящих ее отца. Мои худшие страхи постоянно проявляются в моем воображении, и я не могу этого вынести. Я едва могу дышать, зная, что она находиться там. Дверь открывается, входит Марни, облако дыма все еще цепляется за него.
– Мне нужен телефон, – говорю я, грызя ноготь на большом пальце.
Вздохнув, он секунду смотрит на меня, прежде чем протянуть мне свой телефон. Я набираю номер Джуда и прикладываю телефон к уху. Идет гудок и меня тут же перекидают на голосовую почту. Я кладу трубку, сжимая аппарат в руке. Дерьмо. О нем слишком долго ничего не слышно, с тех пор как он шел. Пролистывая телефон Марни, я останавливаюсь, когда вижу имя Габриэля. Мой палец на секунду задерживается над кнопкой вызова, прежде чем я ее нажимаю. После двух гудков он берет трубку.