Чтобы получить связующий материал, он использовал сухие жилы – ту же тугую белую нить, что оставалась под кожей у крупной добычи. С помощью ножа он аккуратно стянул полосы жил вдоль мышц, затем держал их над дымком углей – высушивал и скручивал в прочный шнур. Жилка становилась гибкой и невероятно прочной. Она резала не плетью, а вязала – идеальна для перевязей и швов. Когда жил не было, он разделывал растительный материал. Для чего подходили длинные волокна из упругих стеблей местной травы, промывал и скручивал – шнур получался грубее, но тем же надежным.
Для основ и держалок он выбрал прямые, грациозные ветки – длинные и не слишком толстые, срощенные на солнце к жесткости. Концы он срезал острым камнем, выдолбил неглубокую проточку для лезвия и подправил жало у основания заострённой кости, чтобы оно вошло плотнее. Затем закрепил лезвие в проточке, обмотал его изношенными полосками кожи и надёжно перевязал жилой. Сверху – капля смолы-адгезива.
Смолу он добывал, подогревая на углях кусочек липкого вещества, которое нашёл на коре одного из деревьев – тянущееся, янтарное, с запахом прогретой смолы. Подогретая, она становилась пластичной. Кирилл намазал ею место соединения, дождался, пока остынет и застынет – и получил примитивный, но работающий клей. Смола не была вечной, но придавала сцеплению жесткость и некоторую влагостойкость.
Так родился первый инструмент. Нож из камня с костяной рукоятью, запечатанной смолой и подпертая жилой. Он испытал его на оставшихся кусках мяса – лезвие вгрызалось, как будто боясь уступить. Кирилл почувствовал прилив некоторого удивления. Ведь с помощью его усилий из ничего появился инструмент, который мог разрезать и защищать.
Следом – копьё. Для этого он выбрал прямую ветвь, подбив у основания вклеенное костью жало. Это было то самое старое шиловидное острие, допиленное в тонкий костяной клин. Он не стал делать длинное, хрупкое древко. Найденная им ветка была толщиной как его запястье, но закалена у пламени – Кирилл достаточно долго держал её над огнём, пока древесина не слегка почернела, потом сразу окунал в воду, чтобы не получить трещин. Он помнил, что подобный прием называется “термообработка”. Благодаря чему древко стало плотнее и более упругим. Жало было вбито и обмотано полосой кожи, а смола добавлена для плотности.
Потом он сделал ещё несколько вещей. Поменьше. Дротик с тонким костяным наконечником, несколько крючков-щёпок из согнутой тонкой кости. Что могло пригодиться для ловли рыбы в ручье. И, самое болезненное, примитивный молоток. Для чего он взял небольшой плоский камень, обмотанный кожей прямо у основания, чтобы рукоять держалась и камень не выскальзывал.
Каждое новое орудие он тестировал у костра. Дротик – в кусок гниющего бревна, чтобы почувствовать, как глубоко входит… Нож – в шкуру, чтобы увидеть, как он проходит по волокнам… Копьё – в труп ящера, в мякоть плеча – и когда наконечник погружался в плоть, Кирилл вздрогнул от удара первобытной удовлетворённости. Это было не только практическое доказательство. Это было признание. Так как теперь он мог создавать средства для собственного выживания.
Он также работал над защитой. Куски шкур он подсушивал, растягивал на ветках, затем натирал жиром, вытяжкой с остатков мяса, чтобы кожа стала пластичной и не трескалась. Из крупных пластин чешуи ящера он аккуратно отпиливал выступы, соединял их полосами кожи и жил – таким образом родился грубый жилет-панцирь, больше похожий на лоскутную броню, но способный отбить первый удар. Когда он надевал его, ощущение опасности немного убывало. Этот своеобразный жилет защищал не только тело, но и разум – давал право называться бойцом, а не добычей.
Каждый шаг сопровождался болью. Порезы от камня… Мозоли от натуги… Ожоги от горячей смолы… Но вместе с кровью и болью приходило и знание. Как туго перевязать, чтобы узел не пополз… Как строить примитивный колышек для ловушки… Как располагать коридорные капканы так, чтобы зверёк наверняка завяз в петле… Он превращал тернии чужого ландшафта в инструменты. Его пальцы учились новому ритму жизни. Режь… Тащи… Обвяжи… Застуди…
Когда местное солнце в очередной клонилось к закату, Кирилл вернулся к пещере, положил рядом своё новое копьё и нож. Он присел, глядя на них, и впервые за долгое время почувствовал привкус покоя. Холодная кровь и запах горелой смолы смешивались с дымом костра, а в груди жгла гордость не победителя, а ремесленника. Он всё же сотворил то, что ему могло пригодиться завтра.
Он знал, что это только начало. Что оружие нельзя сделать за один день навечно, и максимально надежным. Но теперь, с костяным шилом у пояса и каменным ножом в руках, он чувствовал, что стал немного ближе к этому миру. Уже не гостем… Не пленником… А тем, кто умеет брать у него то, что нужно, и отвечать на его опасности…