«Не профессора, как в «Собачьем сердце», но доцента пока. Руки у него не доходили, чтоб работу завершить»,- эта мысль только молнией из воспоминаний и ворвалась, и тут же снова туда же канула, как сорвавшееся в колодец ведро. С таким же грохотом и ощущением чего-то упущенного. И с такой же щекоткой внизу живота все гарантии безопасности его жизни улетели, от которых он отрекся, договор подмахнув. Теперь все, что с ним могло в дальнейшем происходить, в процессе теста какой-то странной системы, были его, и только его риски.
- Черт, что твориться? Как это происходит?
Человек оглядел свою квартиру, на секунду задержав взгляд теперь на рисунке обоев, висевших на стене, вздохнул, и повертел головой. Сам не понимал, что именно хотел он этим достичь – наваждение стряхнуть или шею поразмять. Затем выудил из портфеля конверт. Особо не разглядывая, уложил его на стол. Взял в руки предлагавшуюся инструкцию по установке ви-ар модулей и всей системы. И погрузился в изучение ее.
********8
Всего несколько секунд, казалось, прошло, а он уже посреди комнаты стоял с холодным кофе, который еще утром не допил, и на молнии взирал, то и дело появлявшиеся из какого-то вдруг возникшего тумана.
- Вот, черт, реально молнии?- спросил он себя.
- Да, черт возьми,- ответил себе же сам.
Консоли, те самые модули, генераторы виртуальной реальности, согласно инструкции стояли посреди комнаты так, что каждая отстояла друг от дружки на расстоянии в полтора метра. Операционная система его компьютера без всяких трудностей и препирательств приняла от оборудования запрос. Оживший механизм стоек привел в движение привод, который проявил в них телескопическую конструкцию, и они тут же вытянулись и выросли, и почти уперлись в потолок. Вокруг них постепенно образовался вихрь, он заискрил, и разрядами электричества затрещал. И проявил в центре квадрата темный мистический туман.
Рука, которая держала чашку с давно остывшим кофе, дрогнула, и Герман посмотрел на темно-коричневые ручейки, поползшие по пальцам, на капли, разбившиеся о паркет. Об этот светлый, и теперь какой-то странный начищенный паркет. И его желание в напитке пропало. Холодный, даже на ощупь неприятный, теперь он противно клеил руку к чашке, и даже неаппетитный запах издавал. Чего-то пропавшего и пригорелого. Но он тут же об этом думать позабыл. Где-то в доме, на каких-то нижних этажах, что-то с силой грохнуло. И он все остатки из чашки тут же расплескал. Они выпрыгнули из чашки, и веером на несколько мгновений в воздухе повисли. Дальше за их судьбой он наблюдать не стал. В дверь кто-то забарабанил.
- Эй! Квартира сто шестая! Есть кто живой?!
Герман медленно, на вдруг обессиленных ногах, прокатил свое тело в прихожую и, блея, словно оголодавший козлик, ответил своей двери:
- Да, вообще-то, есть.
Но его судьбой больше никто не интересовался. И тишине, вдруг возникшей, в которой только и раздавались убегавшие шаги, тоже было на него плевать. Но в ушах все еще стояли отголоски секундой назад прозвучавшего грохота, возможно, даже взрыва. И впечатанный в память звук сильного голоса, задавший вопрос тоже все еще гудел. Сильного голоса, не то, что его хиленький ответ, который, казалось, и до двери даже не долетел.
Герману стало неловко за себя, и он, прочищая горло, покряхтел. Затем положил руку на дверную ручку, и, толкнув ее, высунул голову в подъезд.
И вдруг снова наступил провал. Но уже какой-то механический. Так подумалось Герману. Будто этому провалу предшествовало нечто его включившее какое-то дополнительное вмешательство извне. И оно, это предварявшее провал вмешательство, повторялось вновь и вновь. Пока Германа не вырвало. Не вытошнило прямо на его костюм, и без того пачкавшийся этим монотонно повторявшимся выключателем, так сильно мешавшим его сознанию соображать.
*********9
Сложность поиска ответа в большей мере определяется степенью действительного желания этот ответ знать, нежели трудностью его отыскать
- Зинаида Прокопьевна, помогите нашему гостю с его костюмом, пожалуйста!
Преображенский пропел куда-то неопределенно в сторону соседствующей с ним стены. А сам склонился над своим гостем. Взял его за правую руку. Рукав рубашки в какой-то предварительный момент, загадочным образом спрятанный от сознания Германа, оказался уже закатан почти до локтя. Пиджак же был на половину снят. Левая его половина была, как положено, надета. Правая же болталась где-то за спиной.