Но не успел он это договорить, большие экраны города зажглись. Они своим светом на стенах зданий заиграли. Звуковые дорожки вверх устремились, обозначая всю высокую городскую высоту. И на экранах новости Мегаса побежали. Несколько странных, Селесте непонятных кадров, но потом какой-то диктор о раскрытом заговоре заговорил. И о пойманном преступнике, враге миропорядка. И на экране появилось недоуменное, и одновременное от ужаса перекошенное лицо. Такое знакомое лицо.
Утренняя публичная казнь. Гласил другой монитор. Очищающее город действие в лучах восходящего солнца. Символичное свершение.
**********************************34
Герман так долго сидел в той противной комнате, что успел забыться. И ему снова все произошедшее стало казаться сном. Если б не наручники, запястья надавившие, и цепь, казалось, на веки связавшая его со столом. Но потом пришел какой-то еще один человек, и отстегнул его.
- Вы не станете хулиганить?- спросил он.
- Чего?- изумился Герман, растирая, уже потерявшие всякую связь с его телом ладони.
Человек приподнял висевшие теперь у него на руке железные браслеты.
- Я не стану их на вас надевать, если обещаете не хулиганить.
- Вообще-то, вы собираетесь меня казнить. Потому я отвечу, что не знаю, буду хулиганить или нет. Меня еще ни разу до этого не казнили.
- Что ж, достаточно искренне ответили.
Человек Германа осмотрел, все еще оценивая этот ответ. Очевидно, действительно, счел его достаточно правдивым, учитывая, что Герман ему ни в одном месте не соврал. Раз стоял перед ним живым, стало быть, по этапам казни, действительно, еще не проходил. И наручники убрал.
Пока Герман этот достаточно лояльный жест наблюдал, в нем новая надежда зажглась.
- А может, мы вообще забудем это все, вы отпустите меня, я могу пообещать, не хулиганить вовсе.
- Проходите, пожалуйста,- сказал человек.
- Куда мы?
- К парикмахеру.
- Парикмахеру?- удивился Герман, смутно вспоминая кадры из его прошлой, еще недавней жизни. С ностальгией вспоминая те моменты, которые теперь, казалось, были далеко. Возможно, его друзья будут рады, что он снова к Парикмахеру попадет.
- Да,- только и ответил человек.
А за окном начинался новый день.
***********************************35
- Вот, Дьявол!
Сказал Степной Пес, и бросил взгляд на Регину. На побелевшую, как мел. Хотел он мельком на нее глянуть, но глаза сами собой за ее лицо зацепились. Они и до этого так вытворяли.
- Эй,- произнес Степной Пес, пытаясь собрать растрепавшуюся ее косу воедино,- только не сейчас. Нам надо ….
- Это этот дьявол Преображенский,- сказала она, и отдернула свои наэлектризованные волосы.
- Не надо, милая,- сказал Хагайа,- ярость опьяняет. Под ее угаром ты похожа на пчелу. Ты будешь знать, что собственный же укус убьет тебя, но ты будешь жалить.
- Да,- кивнула Регина,- похоже, что вы все правы, к маятнику, к Шляпнику, черт возьми. Просто думала, что обойдется все без жертв.
Степной Пес посмотрел на свои часы.
- Немного, но, если все вместе ….
И он оглянулся. Посмотрел на Бородача, который на огромные мониторы, как заколдованный глазел. На двоих амбивитчеров.
- А где Селеста?
************************************36
Все кабинеты, все коридоры главной башни города разрывал голос Преображенского. Он и раньше разливался в этом здании. И часто его низкий бархатный баритон был подобен крепкому насыщенному кофе. Он обволакивал собой всех, кто его слышал, заставлял остановиться, замереть, и передаваемую информацию мерными глотками поглощать.
Теперь же этот голос был подобен вырвавшемуся кофе из кофемашины, для которого не успели подставить стакан. Он шипел, хрипел, не обволакивал, а пеной ярости заливал собой все вокруг.
- Первый представитель! Какого черта! Что вы творите? Какая к чертям публичная казнь? Вы должны были просто вынуть имплант! Вернуть его в игру, но уже в новом игроке. Вы готовы всю нацию страшному драматизму подвергнуть?! Готовы переступить черту? Быстро ответьте на звонок!
В руке Преображенского заиграл аппарат.