- Не переживайте так сильно, дорогой профессор. Никто не увидит его растрепанных чувств. Я позаботился о том.
- Я всего лишь собирался вынуть из него имплант. Если вы не остановитесь, я намерен расторгнуть все наши сделки.
- Я знал, что в какой-то момент вы заднюю включите, профессор. И потому подстраховался. У меня новый на этого персонажа имеется план.
*************************************37
Тихое гудение, сопровождавшее работу машинки, успокаивало. Ее мягкая вибрация от едва ощущаемых касаний, подобно молниям, проникала в самые глубины мозга, там замирала, сходила на нет, и тоже расслабляла. Останавливала всякий мыслительный поток. Герман сидел с закрытыми глазами. Никуда не смотрел. Ничего не видел. Ничего кроме его собственных личных картинок, кружившихся перед внутренним взором, которые вытаскивала из своей глубины его память. Но очень скоро исчезли и они. На смену всему пришло какое-то странное, вдруг охватившее его умиротворение. Практически убийственная апатия.
Наконец-то его путь подошел к концу. Его мучениям пришел конец. Что сделано, сделано. Что не успелось, да и Бог с ним.
А когда все стихло, присутствие Парикмахера позади него исчезло, и он открыл глаза, увидел, что теперь был совершенно лысым. Все его волосы темными островками лежали на полу. Их собирали какие-то круглоглазые существа с огромными вытянутыми носами. Скорее всего, люди. Конечно, кто же еще? Но на их головах были надеты странные, какие-то кожаные противогазы, будто в пропыленной антикварной лавке взятые.
- Убирайте хорошо, чтоб ни один волосок незамеченным здесь не остался.
Прозвучал голос человека, первого представителя власти. Он обошел, все еще сидевшего в кресле Германа, и, не подходя особенно близко, осмотрел сотворенное Парикмахером произведение.
- Как вы себя чувствуете? Ничего теперь не докучает?
Герман хотел, было подняться, но человек жестом остановил его.
- Нет-нет, не двигайтесь, пока вас не очистят хорошо.
- Почему такое внимание к каким-то волосам?
- Ничего такого. Просто обоюдное соглашение между вами, то есть людьми и нами, то есть государством. Мы обременяемся беспокойством за порядок ваших причесок вместо вас. Вы ощущаете свободу вместо нас.
Первый представитель власти улыбнулся, и удалился под хрюк и топот его соратников, подельников в масках, собиравших с пола волосы.
**************************************38
- Стой!- мягко, но довольно громко сказал Тайотай,- чел, ты сейчас, что решил сделать?
Анархист замер, едва касаясь пальцами левой руки циферблата своих часов. Затем схватился за пистолет.
- Я, я должен исправить. Где-то я все же напортачил. Я пацана потерял. Теперь вот и Селесту.
- Не напортачь сейчас. Не время и бестолковое мочилово устраивать. Не факт, что ты вообще туда прорвешься.
- А что?- поинтересовался Степной Пес,- у тебя есть другие варианты?
Ты про петлю времени когда-нибудь слышал?- спросил Тайотай.
- Ну, в общих чертах,- ответил Степной Пес.
Тайотай оглянулся на Хагайа.
- Ты где их откопал?
- Да и не копал я, в общем, он сам как-то образовался вдруг. Просто присматриваю за ним. Пыль с его костюмчика сдуваю.
И оба амбивитчера тяжело, с каким-то намеком на печаль, но расхохотались.
- А ты прав,- сказал Степной Пес,- это очень, черт возьми, смешно.
- Ты извини, приятель,- сказал Хагайа,- но ты даже не поверишь, насколько это правда! Эх, ладно, это не совсем смех. Боюсь, из этой передряги вам всем не выбраться. Но, походу, другого выхода у вас нет.
- Ага, со смехом у вас тоже не все так однозначно,- Степной Пес оглянулся, чтоб сообщить о своем наблюдении Регине.
Но за его спиной ее не оказалось. Теперь исчезла и она.
***************************************39
Селесте казалось, что она парила над дорогой. Уже не чувствуя ног, не ощущая следующего шага, не понимая куда именно его совершить. Нечто странное творилось с ее органами чувств, очень странное с самим восприятием. Несколько раз ей казалось, что она проваливалась куда-то. И как именно все это происходило, понять не могла. Нога уходила под асфальт, и картина мира тут же как-то расщеплялась. Но не виделось два мира сразу, скорее не виделось ни одного. Но потом нечто упиралось в подошву, и выталкивало ее вверх, и рисунок тротуара появлялся вновь. Линии мира, архитектура города проявлялись тоже.