***************************************************51
Медленно, очень медленно отслоившиеся фрагменты паззлов, подобно сухим листьям, скручивались, и слетали со своих мест. Какое-то очень короткое время оставалась видна сетка, витиеватые, изогнутые линии, которые отделяли один сегмент уходящей реальности от другого. Она оставалась единственным, что отгораживало людей от пугающих картин другой реальности. Потом пропала и она. Небо из нежно-синего превратилось в серо-багровое. Прекрасные трехуровневые улицы с небоскребами обернулись в огромные завинченные остроконечные сталагмиты, походившие на каменное дерьмо, которым гадили какие-то огромные сошедшие с ума боги.
И по какой-то непостижимой странной случайности, среди нескольких таких высоченных каках, казалось, нашли для себя убежище несколько остатков некогда бывшей здесь цивилизации – уцелевшие строения. Хотя больше они походили на архитектурные скелеты. Под изогнутой в некогда элегантном изгибе крыше угадывалось какое-то движение. Какое-то проявление жизни этого мира, не жуткое, харкающее кислотой и дышащее метаном, а походившее на нечто привычное, цивилизованное, возможно, человеческое.
Герман всматривался с минуту в это странное явление. Затем оглянулся на Селесту. Потом посмотрел на первого представителя власти, который сам оглядывался вокруг обезумевшим, просто ошалевшим взглядом.
- Что? Что, где это все?- только и мычал он,- где мой город?!
- Наверное, это и есть та правда о мире, которую ты так хотел увидеть,- сказал ему Герман.
- А теперь, бежим!- закричала Селеста,- не фиг с этим чинушей байки травить.
Герман взял Селесту за руку, и начал совершать неуверенные шаги по торчавшим из-под поверхности камням. Одни камни торчали из других. Казалось, что еще когда-то, первые, еще не будучи расплавленными, всплывали в кипевшем вареве вторых камней, так и застывали, оставаясь теперь вечным памятником сопротивления Земли человеческому безумию.
- Переступай лужи!- сообщал Герман по мере передвижения,- это не вода, это какая-то вонючая пакость.
Он не договорил. Лужи забурлили. Все, что были впереди. Пузыри газа лопались, извергая отвратный газ, легко способным все живое сбивать с ног, попади только в дыхательные пути. А потом из щелей и нор стали вылезать и они, какие-то твари.
Но их появление было уже подобно страшному сну. Они выглядели так, словно вырвались из самого страшного кошмара. А тошнотворный газ, попавший в легкие и кровь, не позволял иначе происходящее воспринимать. Герман споткнулся. Нога его застряла меж камней. Он вяло принялся ею дергать. Не справившись, решил подтолкнуть Селесту, чтобы хотя бы от страшных тварей попытаться спасти ее. Но девушка безвольно растянулась, никаких признаков жизни не подавая. Только первый представитель власти позади хрипел. Но и его вдохи и выдохи постепенно затихали. Герман его не видел, никак не удавалось в сторону голову повернуть. Привалился лишь к казнившему его человеку спиной. И только слушал. Но скоро дыхание первого представителя власти к одному сплошному свисту свелось.
- Вот уж точно, добавив в уравнение новые переменные можно сложить совершенно иную реальность, верно, Первый представитель власти?- спросил Герман человека за своей спиной.
А страшные твари, подобно волнам живого моря, ревели своим истошным прибоем, и к путникам, погружавшимся в их, возможно, последний кошмарный сон, приближались.
****************************************************52
Герман не хотел на них смотреть. Их ноги то и дело в ямы-лужи попадали, выламывались, выкручивались так, будто состояли из одних лишь коленей или локтей. Тела их при этом, покрытые коротким черным мхом, походивший на паучий, заносило, раскручивало, на их сородичей бросало, бежавших рядом. Они падали, катились. На них налетали за ними следовавшие твари. Потом упавшие поднимались, и сами же налетали уже на тех, кто бежал перед ними. От этого приближение и выглядело подобно надвигавшейся волне.
Герман не хотел на них смотреть. Не хотел разглядывать покрытые густой слизью их желтые клыки. Не хотел видеть, как харкали они вонючими сгустками кислот. У него не было уже сил. Он повалился на камни вниз лицом. Если бы мог, зарылся б в них целиком. Но получилось лишь до крови расцарапать лоб.
А потом он снова увидел небо. Серое, с темными багровыми прожилками. Еще более темное, чем он видел прежде. Судя по всему, на этот мир сумерки наступали, должные привести за собой и ночь. И от этой мысли стало еще страшней. Ведь если эта реальность выглядит такой ужасной днем, какой же отвратной она может выглядеть ночью? Но что тебе до этого, когда твари тебя еще до наступления сумерек съедят?