- Что это?- спросил Герман, с ощутимым облегчением отрываясь от изображений, машинально порылся в своем кошеле, достал монеты.
- Это ты, разве не заметил?- со скучающей интонацией бросил Шляпник, и вздохнул так, будто уже показывая, что беседа ему наскучила, и он уже готов от нее отстраниться, чтобы чем-нибудь другим заняться.
- Да, но ….
- Что, не нравится?- вдруг громко воскликнул Шляпник, так что от вибрации его голоса с тяжелой шторы опять полетела пыль,- но именно так тебя видят люди. Твои близкие, родственники, друзья. Тут не поделать ничего. Таков ты в их глазах. Эта дьявольская машина всегда показывает то, что ты не в силах изменить. Не то, как ты себя в своем воображении представляешь. Так ты готов платить?
Герман протянул монеты, но рука не слушалась его. Он слишком был занят размышлением над услышанным. Рука дрогнула, и монеты выпали, и покатились по своим братьям и сестрам, и смешались с ними навсегда. В пальцах осталась лишь одна. Ее Шляпник и схватил. Сунул в прорезь, насеченную на аппарате, сфотографировавшем Германа. Пол загудел, так будто заработала какая-то машина. Но вдруг все стихло. Машина остановилась и замерла. А монета, выпав, упала в сборище своих братьев и сестер.
- Твоя жертва не подошла,- сказал Шляпник,- но ты попытался, и должен быть собой доволен.
Герман хотел, было, наклониться и подобрать еще монеты, но Шляпник его остановил.
- Оставь, деньги это кровь этого мира, позволь им просто в его жилы просочиться. Они все равно тебе никакой пользы не принесут. Они не были твоими, не станут никогда, не ты их заработал.
Герман снова уставился на некрасивые, на его взгляд, некрасивые свои фотографии.
- А, не парься,- сказал Шляпник,- я не парюсь, хотя тоже на последних не лучшим образом вышел. На них я каким-то Шляпечником выглядел.
Он засмеялся.
- Я теперь просто смотрю в мой двор, который сам же и сотворил. Я его построил, и никого в него не пускаю. И не отвлекай меня, я не хочу, чтобы он какие-нибудь изменения без моего внимания претерпел. Я его таким прекрасным сотворил, что боюсь, не смогу и повторить. Хочу его запомнить.
И он уселся на пол. И устремил взгляд сквозь решетку.
За решеткой был внутренний двор. В центре журчал фонтан, в котором плескались цветные рыбки. Они выпрыгивали друг за дружкой из воды, будто хотели вылетавшую струю ухватить, в воздухе переворачивались, и падали обратно. Вокруг овала, который зеленым индийским мрамором обрамлял фонтан, располагались резные лавки. Красивые лавки, выглядевшие так, словно ждали посетителей, зрителей представления. Ножки лавок были исполнены из обсидиана, который в свете попадавшего сквозь цветной витражный купол, накрывавший двор, казался не черным, а синим. Сиденья были из африканского дуба. За лавками широкими зонтами росли катальпы. Стволы их состояли из сплетенных в косу веток. Они создавали приятную тень и прохладу для тех, кто решил бы у фонтана посидеть. Вот только не было во дворе никого.
Герман смотрел на этот двор, возможно, с минуту или три, а может, больше. А потом еще. Потом еще немного посмотрел. Вид на сад был ярким. Таким ярким, таким контрастным в сравнении с обстановкой темницы, с самим хозяином ее. Да, Шляпник тоже выглядел блеклым. Герман посмотрел на себя. Ему вдруг тоже показалось, что и он потерял цвет. Он тоже вдруг выгорел.
- Эй!- воскликнул он,- эй.
Герман подошел к Шляпнику и тронул его за плечо. Но Шляпник только повернул к нему свое лицо. Лицо, пребывавшее в тени тульи шляпы, пока было развернуто к саду, казалось, светилось пестрившими там красками. Как только оказалось обращено в темницу, опять окрасилось в серый.
- Не силься, не парься,- сказал Шляпник,- выбирай себе окно.
Герман осмотрел камеру. В другую стену была вделана еще решетка. Из нее открывался вид на берег моря, на котором росли пальмы. Как только он сфокусировал на них свое внимание, почувствовал привкус соли, и услышал шум прибоя.
Герман снова задрожал. Оглянулся, и увидел третью решетку. За ней был горный пейзаж.
- Что за хрень?
- У каждого своя темница,- просто ответил Шляпник.
Герман подошел к человеку и аккуратно положил руку на его плечо, и снова позвал:
- Эй!
Человек посмотрел на него, и сказал:
- Если ты пришел меня освободить, знай, я не могу отсюда выйти.
Герман оглянулся на проем, впустивший его в темницу. И вдруг осознал, что в нем даже не было двери. Он посмотрел на решетки. Посмотрел снова на вид двора, на который неотрывно смотрел Шляпник.