- Эй, вы кто такие?
- Прекрасно, субъект мыслит, рассуждает и готов активно познавать мир,- ответила львица, и, грациозно скогтив с подноса бургер, и из самой ангельской улыбки, которую Герман когда-либо видел, породив прекраснейший оскал, с очаровательной ярью в бургер впилась, и откусила от него поистине царский кусок. Затем отложила бургер в сторону, в ее руке появился какой-то странный кожаный мешочек, похожий на старинный, для денег кошель.
- Вот, это твой вступительный набор монет,- сказала она, прожевав, и сглотнув,- не знаем, в чем является твоя фишка, твой навык, скилл. Но монеты позволят тебе начать. Мы каждый сбросились тебе по одной с достоинством в один сувр.
- Сувр?
- Да, я положила два,- сказала девушка с белоснежным каре,- в знак, что я, типа, извиняюсь, что по ступенькам тебя протащила вниз башкой.
***********11
Мы знакомимся друг с другом по двум причинам, первая заключается в том, что это предоставляет возможность выяснить, что кому-то живется гораздо хуже, чем нам. Вторая состоит в том, что просто невыносимо общаться с тем, кого абсолютно не знаешь
- Откуда вы знаете, что я собирался делать? Вы кто, черт возьми, такие?
Герман снова повторил свой вопрос, относящийся всем, но смотрел он, не отрываясь от глаз этой женской царственной особы. Он так и не смог пока, сбросить ее с пьедестала, на который сам же и воздвиг, в пылу агонии его когдашней прошлой разумной жизни – так именно мыслил он теперь, пока медленно погружался в теперешнюю, настоящую, безумную.
- Что ж, знакомство неплохое времяпровождение,- ответила прекрасная женская особа, откусив очередной кусок, и снова отложив свой бургер в сторону, и снова одарила его самой обворожительной улыбкой, которую он когда-либо видел,- хотя бы помогает выяснить, что представляешь собой ты сам. Знаешь, общение – зеркало.
- Точно!- воскликнул Степной Пес,- ты можешь узнать, не самый ли ты последний лох на этой планете!
- Нет,- сказала девушка в белоснежном каре,- просто невозможно общаться с теми, кого совсем не знаешь. И я, кстати, тебя спросить хотела, мне лицо твое кажется знакомо. Это не тебя по телеку показывали пару лет назад? Какая-то авария в метро? Кибер-террористы? Когда ты вот таким безумным взглядом смотришь, того парня из телека мне напоминаешь очень.
Герман глубоко вздохнул, покачал головой в жесте, который должен был проявить его нетерпение, но взгляд от лица львицы не оторвал.
- Меня зовут Регина,- ответила она.
- А меня Селеста!- тут же заявила девушка, и с вызовом сверкнула своим голубым взглядом.
- Черта с два, тебя зовут Селеста!- воскликнул мужчина,- ты так сказала, когда услышала, что ее зовут Региной. Да, ты так и сказала,- передразнил он,- да? Раз ты Регина, тогда я Селеста.
- Но меня правда так зовут!- утвердительно воскликнула девушка.
- Да, хватит, черт возьми,- уже сквозь зубы процедила Регина,- пускай будет Селеста, нам-то разница какая?
Герман теперь посмотрел на девушку, на ее неоднозначное выражение на лице, на ее слегка наморщенный лоб под козырьком нависшего почти снежного цвета каре. Она покраснела, и от этого ее загорелое личико стало еще больше контрастировать с этой почти белоснежной прической. С одной стороны она отвоевала свое законное право носить имя, которое нравится ей, но с другой, она только что выяснила, что всем на это наплевать.
- Селеста вам подходит,- сказал Герман, посмотрев на девушку.
- Спасибо,- улыбнулась она ему свежей, почти детской улыбкой.
- Ах, шерман-шерман,- с улыбкой уронила Регина,- ты только-только пришел в себя, а уже девушку клеишь?
Герман проигнорировал ее замечание, перевел взгляд на мужчину. Посмотрел на него с таким видом, словно и от него ожидал не меньшего шедевра.
- А ты кто?
- А я Степной Пес.
Он ответил без какой бы то ни было тени на ожидание неприятия или удивления, или чего-то похожего на это еще. Это был само собой разумеющийся ответ. И, не отрывая кисти от стола, он выставил указательный палец, указывающий в сторону окна, того, что находилось у Германа за спиной, призывая оглянуться. И Герман оглянулся.
************12
За годы человек эволюционировал не только технологически в своем внешнем мире, но и эгоцентрически в своем внутреннем. Если когда-то все различие сводилось к тому, чтобы быть вельможей или дерьмом, то теперь даже у последнего появились ранги, привилегии и свои пути для развития. И теперь даже у обычного обывателя, клерка, малодушного чиновника внутри собственного самопредставления появилось столько вельможества, величия, тщеславия, что какому-нибудь древнему королю пришлось бы только покраснеть