А потом пришел поезд. Единственный источник звука и света, который позволил хоть что-то разглядеть, и позволил что-то слышать. И в этом абсолютном вакууме выжить. Прилетевшие и ярко горевшие окна поезда, вагоны которого, с шумом дракона выпустили пар, задрожали, и с нестерпимым гулом тронулись снова, и теперь быстро проносились мимо. В них замелькали сцены, моменты его жизни. Его жизни, черт возьми! Длинный червь его жизни, буравивший плоть позабывшей о нем Вселенной. Вот она! Его цепочка причин и следствий! Прибыла на станцию бытия. Демон решил ему ее показать! Ну, конечно! Показать, чтобы выбрать то, что именно он хочет изменить!?
Вот оно! Он в игре!
Герман тут же бросился к поезду, к вагонам, чтобы заглянуть в одно из окон. Попробовал. Некто, схвативший его, с новой силой потянул обратно. Это помешало все правильно оценить и рассмотреть.
Он завертел головой и узрел вереницу окон, летевшую перед ним. В каком-то окне он увидел хулигана, который готовился совершить свой первый виртуозный плевок. Нет, эта реальность его не интересовала. Его интересовало другое его, гораздо раннее прошлое. Его интересовала другая сцена, происходившая здесь. Но взгляд выхватил ту самую львицу, царственную самку в ее невероятной хищной раскраске. Она стояла между покачивавшихся хулиганов, обвешанных заклепками, и смотрела на него, на Германа. Она действительно следила за ним!
- Ах, шерман,- слетало с ее губ.
А потом его уже с силой дернуло за руку. Герман испугался. А что если, его схватила та самая тварь, что на весь дом свистела? И тут он все понял. Ну, конечно же, она – тварь – это тот самый хищник, она его схватила, когда он был еще в квартире! И она не хочет, чтобы он свою жизнь изменил, ведь тогда Герман изменится, уйдет, сбежит из-под ее власти. А она, тварь эта, и есть этот хищник, который жрал его всю жизнь. Они, эти хищники всех людей вот так жрут. Но Германа теперь хищник хочет целиком, в один присест поглотить.
Воображение в тот же момент приступило рисовать страшную картину. Жуткий свист. Лязг зубов. С кривых клыков стекала кровь предыдущей жертвы. На кожу его руки ляпнулась и потекла липкая влага, она смазалась и размазалась по всему запястью.
Герман заорал, зажмурил глаза, стал задыхаться и принялся с жадностью ловить ртом воздух, взмолился демону мрака и тоннелей, просил вернуть его обратно, хотел, желал вернуться, чтобы окна своего поезда, своей жизни смотреть. А тварь своим липким хватом его все держала. Затем за руку затрясла. Она-то точно его хотела держать при себе. И она дернула еще сильней, и в глаза тут же ударил свет.
Герман с новой силой заорал, но увидел, что перед ним стоял Преображенский. И выглядел он тоже напуганным, но уже, скорее реакцией и поведением Германа. Стоял он и смахивал платком со лба пот. Да и рука его тоже оказалась вспотевшей. Ах, вот откуда это ощущение влажного противного прикосновения приплелось. А Герман действительно уже подумал, что то была стекавшая кровь. Мокрая и липкая. Но это был всего лишь пот человека, совершившего восхождение на шестой этаж в дорогом деловом костюме. Тем сильнее напоминал о себе его приятный одеколон, активированный разогретым телом.
- Слава Богу я вас поймал! Простите меня великодушно, я не собирался вас пугать. Даже и не знаю,- Преображенский глубоко вдохнул, переводя дыхание, и устремил взгляд на кожаный портфель, мирно устроившийся на столе, выпотрошенный и замерший,- ситуация у нас с вами с самого начала шла, как бы, кувырком. Вижу, вы еще не вступили в игру.
Герман, выглядевший, да и ощущавший себя расстроенным, обескураженным, за его взглядом проследил, и тоже портфель рассмотрел. Преображенский вытер с лица остатки пота, шею промокнул, и убрал платок в карман, и с вниманием доктора на ничего не понимающего Германа посмотрел.
- В игру? Не вступил в игру?- взревел Герман,- да вы помешали мне!