- Ой, Германчик, какой ты дурачок!
Услышал он голос Селесты. Услышал ее шаги. Девушка подошла к нему, погладила по голове. Затем мягко, но с нотками наставления, не терпящих противоречий, заговорила, как девочки говорят с куклами, раздавая им выдуманные, но, тем не менее, серьезные поручения:
- Ты здесь. Ты здесь с нами, Германчик. Ты в безопасности, понимаешь?
- Где ж мы ему здесь Парикмахера найдем?- спросил где-то сверху Степной Пес.
Регина не ответила. Слышно было, как она вздохнула. И только Селеста, сидела перед ним, поглаживая по голове. Но от этих нехитрых ее действий, Герман почувствовал себя лучше. Волосы перестали куда-то тянуться, он услышал даже, как развязались какие-то узлы, голова стала свободней, и переставала болеть. Теперь Герман мог поднять ее, и посмотреть на идеально уложенную косу Регины. Она легко погладила ее, вправив несколько выбившихся волосков. Затем посмотрел на безупречное каре Селесты. Потом посмотрел на беспорядочно торчавшую копну Степного Пса. И про себя подумал, но, как тут же оказалось, вслух сказал.
- Кто бы говорил.
Степной Пес глянул на него, и улыбнулся.
- Ты говоришь, как моя подруга. Бывшая, уже, конечно, скорее всего. Но она также говорила. Кто бы говорил,- он сошел с тропы, и уселся на большую поваленную ветку, и вздохнул,- а еще она говорила так: «ты хочешь сказать, что ты истина в последней инстанции?». Да, это говорила она, пожалуй, даже чаще.
Регина сделала круг, обходя место внезапного привала, и села рядом с этой веткой. После секундного раздумья, она сплела ноги в позе лотоса, и закрыла глаза. Селеста отошла чуть поодаль, бросила на траву свой пиджачок, и улеглась на него спиной, головой к своим спутникам, сложив на пень ноги. Она раскрыла ноутбук. Ее пальцы полетали над клавиатурой и мышкой. Но она тут же отложила компьютер в сторону со вздохом невероятной усталости.
- Ах, какое блаженство,- выдохнула она,- спасибо тебе Германчик за этот привал.
Степной Пес осмотрел всех, улыбнулся и свое повествование продолжил:
- А что мне делать, если я на все всегда свое мнение имел. И сдохнуть мне, если оно с мнением окружающих совпадало. Вот что ни случай, что ни фраза, я думаю иначе. А она мне так: «ты хочешь сказать, что ты истина в последней инстанции?».
Однажды я ей сказал, мол, что ты, дорогая, я кусок дерьма в последней инстанции. А потом ушел. Мне вдруг невыносимо от мысли стало, что я, действительно, могу быть куском дерьма в той самой последней инстанции. А знаешь, каково это? Скажу, что дерьмовато. Вот придет человек, вдруг подумал я, истину искать в ту самую инстанцию последнюю, а там кусок этот, кусок дерьма в кабинетике сидит. Невыносимо мне стало на душе. А знаешь, отчего становилось еще хуже? От того что этим самым куском буду я. А еще знаешь что еще более невыносимо? Что наша жизнь в этом сраном человейнике такова и есть. Потому я и ушел. Подальше от людей, подальше от инстанций. Оказалось, я вообще терпеть не могу никакие инстанции. Кого-кого, а уж меня там не будет. Вот так я и сделался Степным Псом. Лучше Степным Псом последним быть.
Он замолчал. И повисла недолгая пауза. Заговорила Селеста.
- Я вот раньше, когда что-то в жизни классное моей происходило, всегда сигареты покупала, и зажигалку, такую, финтиперцевую, такую, чтоб со смайликом на щечке, или с чем-то там еще. Вообще я не курю, но вот от радости, что что-то хорошее у меня произошло, выкурю сигаретку, черт, всегда так делала. Ну, чтоб задержать это ощущение на подольше. Другие все делают наоборот, часто мне об этом говорили. Ну, типа, курят, когда им плохо. Но я вот так. Потом еще маникюр себе офигенный сделаю, красатульку какую-нибудь, чтоб с зажигалкой моей аккомпанировал.
Селеста вдруг замолчала, и, наверное, с минуту сохраняла тишину. Поводила пальцем по прямоугольнику ноутбучной мышки, посмотрела на оживший экран. Но все молчали. Ждали. И она заговорила:
- А потом, почему-то всегда наступала хрень, полная. Я вот смотрю на мою зажигалочку, на свой маникюр, который в точности из раза в раз с того самого нового моего классного момента повторяла, и думаю, ну, вот же, та же зажигалочка, та же я, красивая и умница, и те же ноготки мои, а что ж не так? Бросаю зажигалку, и бац, ее чертовку каблучком. И думаю, как долго ждать следующего классного момента моего. И как долго продержится он.