Человек снова некоторое время лицо незнакомца изучал, переваривая все только что услышанное. К тому же, пытаясь понять, отчего именно тому его личное пространство кому-то стало интересным. И попытался вспомнить, когда подобное с ним в последний раз происходило. Но, потеребив что-то, висевшее на цепочке, на его шее, ответил:
- Ай ти,- ответил он так, словно внутри своего горла какой-то ком перекатывал.
- Ай ти?! Что-нибудь интересное разрабатываете? Возможно, необычное?- заинтересованно, и с улыбкой на лице, вопросил собеседник.
- Нет,- уже резко ответил человек,- работал раньше, над ….
Он замолчал. Но после секундной паузы продолжил:
- Будете смеяться, но я даже не знаю, зачем я вам это сейчас скажу. Наверное, от того, что вы первый, кто меня за долгое время об этом спросил. И, черт возьми, вы затронули ту самую тему, что во мне болела. И, скорее всего, эта беседа случайна, мы разойдемся по собственным веткам и станциям метро, и больше не встретимся в жизни никогда. Я над искусственным интеллектом работал.
- Искусственный интеллект!- с восторгом протянул собеседник,- но отчего же говорите в прошедшем времени об этом? Не получилось?
- Мои разработки украли,- ответил человек, и снова потеребил нечто, висевшее у него на шее.
- О, вас обошли? Смогли без вашего участия воплотить?
- Нет, с моим проектом было б сложно меня обойти. Я не встречал ничего подобного пока еще, во всяком случае. И я в своей программе спрятал один секрет. Дислектический алгоритм, так я его назвал. Без него код работает неверно. Чтобы все коды расставить по правильным местам, и требуется мой определенный алгоритм,- ответил человек, и снова потеребил нечто, на шее у него висевшее.
- Что ж, хитро. Секрет есть секрет. Ладно. А восстановить?
Человек с задумчивым видом печали полным, покачал головой:
- Не могу даже к этому подойти. Случившееся для меня оказалось катастрофой. Тот, кто украл мою программу, будто часть меня выгрыз. Теперь во мне дыра. Размером с мяч, но порой мне кажется, что с футбольное поле. Иногда я ее просто физически так вот и ощущаю.
- Да,- собеседник вздохнул,- вам бы ее закрыть, иначе в нее вся ваша вселенная может влететь.
- Что, простите?- спросил человек.
Собеседник не ответил, и довольно долго собственные руки изучал, затем сказал:
- То, что с вами произошло, бесспорно, неприятно, но, уверен, катастрофой не назвать. Слышали, несколько лет назад здесь авария была, именно на этой ветке метро?
Человек не ответил. Медленно отвел взгляд. Собеседник продолжил:
- Некоторые пассажиры вместо дома на больничные койки попали. Вот это была катастрофа. Произошедшее с вами, я бы временной засадой назвал.
Слушая эту реплику, человек, казалось, попробовал в своих размерах ужаться, словно не желал, чтобы она его как-то зацепила. Он втянул голову в плечи, снова руки в замок сцепил, словно своим видом показывая, что утратил интерес к разговору. Но в то же время, искоса взгляд на собеседника бросал. Будто что-то в нем желало, чтобы тот его еще о чем-нибудь спросил. И собеседник спросил:
- Что же вы делаете теперь?
Человек некоторое время раздумывал, подбирая приемлемый ответ. Вздохнул, и ответил:
- Теперь я последний эшелон. Провожу тест кем-то созданных программ, иногда игр. Выношу вердикт их возможного пользовательского успеха. Смотрю то, что когда-то хотел делать сам,- рука его снова скользнула по спрятанному под галстуком какому-то кулону.
Движение руки не осталось со стороны собеседника незамеченным. Он некоторое время за этим неосознанным жестом последил, и сказал:
- А, понятно, теперь вы критик, если говорить от искусства языком. Вы не тот, кто создает, вы тот, кто первым смотрит. Что ж, вы не садовод, скорее лесоруб. Человек с топором. Тот, кого всем сердцем ненавидит созидающая душа.