Парикмахер орудовал инструментом. Мерный стук их успокаивал. Голос мастера погружал в какой-то сон. И Герману показалось, что он видел, как от теней, которые в избытке комнату наполняли, вышли какие-то маленькие длинноносые существа. Они подходили к упавшим с его головы прядям, и втягивали своими вытянутыми носами. Это видение никак не вязалось с реальностью, но вполне соответствовало сну.
- Здесь два выхода имеется,- продолжал Парикмахер,- вы можете на зрителей просто забить. Замылить их присутствие, и взгляды вместе с лицами их стереть. Да, действительно, так и по сложным тропам шастать легче. Но это путь к одинокой жизни, я вам скажу. Но есть путь другой, сделать прическу идеальной. Такой, как выглядит теперь вот эта!
Он щелкнул пальцами, и Герман увидел в зеркале себя. Увидел себя таким, каким уже давно не видел.
Он выпрямился, наконец, встал ровно, поправил пиджак и галстук. Поблагодарил, и вдруг понял, что в комнате находится один. Мастер исчез. Затем и сама комната растворилась.
- Ну, все, клиент готов!- сказал Степной Пес,- смотри какой Хендсом! Какой уровень у него от красавчика, а, Лысый? Процентов двадцать-двадцать пять дашь? Как считаете?
- Пес, не ломай комедию,- сказала Регина.
- Да, Песик,- кончай над Германчиком рофлить.
- А я это сейчас не понял? Вам вашу Свежесть и Очарование, значит, можно в рейтинг ставить, и выгребать на этом. А пацану ничего подобного нет? Это неравенство! Это возмутительно!
- Ну, общим голосованием решение не принято,- сказал Лысый.
Эх,- вздохнул Степной Пес, подталкивая Германа,- пошли пацан, как был бревном, так им и останешься. Пошли, пока тут еще с тобой что-нибудь не приключилось. И пока не растаяла эта твоя новая прическа, как мороженное с орешками.
- Я вам не какое-то мороженное с орешками,- ответил Герман, отталкивая Степного Пса,- вот. Ни фига со мной не приключится. Ты за собой смотри.
- Да ты что! Младенец вставил в попку пробку?- воскликнул Степной Пес,- только проследи, чтоб на ней была еще и правильная резьба.
Герман широко осклабился. Он выглядел так, словно тот испорченный насос, что его качал, наконец, испустил свой последний дух прямо в него, тем самым наполнив его чем-то специфическим, и под завязку. Затем оглядел всех совершенно безумным взглядом, снова поправил свой галстук. Затем он посмотрел Степному Псу, этому альфа-самцу их совершенно безбашенной стаи прямо в глаза, и заявил:
- Я сваливаю отсюда. Не хочу здесь сдыхать.
- Сдыхать?- тут же не преминул ему ответить Лысый,- не смерти вам стоит здесь бояться. Смерть, конечно, хищник. Но она хищник милосердный, она убивает нас, но и отбирает способность помнить. Время же гораздо хищник безжалостный. Кому, как не тебе это знать. Вот только оно сжирает не нас, а тело нашей жизни, при этом оставляя нас в живых, беспомощных, и преисполненных в своей памяти фрагментов, которые еще раз мы уже не в состоянии проиграть.
- Но чем же плохо помнить?- спросила Лысого Селеста.
- О, молодость, прекрасная юная леди,- ответил Лысый,- а поинтересуйся у своего мятежного друга. Пока есть тело жизни, есть червь сожаления, вгрызающийся в его плоть. Он подобен червю, который проделывает себе путь в недрах земли. Как поезд метро. Верное сравнение, кстати. У поезда и остановки имеются. Те, на которые хочется вернуться, чтоб исправить что-то. На одной, неправильно повел себя, на другой, неверное слово использовал, на третьей, просто облажался. И на каждой такой станции ты оставляешь часть себя. Поезд уехал, а часть тебя там до сих пор стоит, и в себе дыру выгрызает. Жизнь человека может оказаться довольно неприятной вещью. Верно, друг?
Лысый снова пододвинул к Герману свою странную лампу, удивленно отмечая, что по набитым внутри ее спиралям побежали цифры.
Селеста оглянулась на Германа. Уж сама не знала, действительно поинтересоваться или просто так, но тут же отшатнулась. Герман остолбенел. Глаза его не были в фокусе, или смотрели на что-то, чего не было в этом сарае. А из горла его вылетали нечленораздельные звуки. Она проследила за этим его странным взглядом, и поняла, что смотрел он на ту черную доску.
- Ты сломал его!- заорал Степной Пес,- он был уже настроен и полон жизни! А ты, ты чертов придурок! Хватит с нас твоих баек!
- Хватит с вас моих баек?- переспросил его Лысый,- как скажешь, дружок, Койот. Не произнесу больше ни слова.
Степной Пес хотел уже ударить Лысого. И уже метил в такое место на его голове, чтоб не иметь контакта с противным налобном наростом. Но тут же увидел, что тот не двигается вовсе. Тут же сообразил, что уже несколько секунд наблюдает эту абсолютно неизменную картину. Краем глаза отметил, что не шевелился и Бородач. Пыль в воздухе зависла. Даже свет, который проходил сквозь щели, и на пол сарая падал, высвечивал висевшую в воздухе пыль, тоже вдруг замер. Его время тоже поглотила паутина. Будто все здесь только и зависело от того, будет ли этот вдруг замерший человек свои байки травить.