Но тот вдруг вырос прямо перед ним.
- Да, друг мой кочевой, сеятель анархических идей,- спокойно ответил ему дед,- я здесь. Спешу поделиться своим секретом. Тем, что ты готов унести с собой, конечно. Задумывался ты когда-то о подобных странностях вселенского алгоритма?
И он распахнул широченную дверь. За ней скрывалась комната-склад, доверху забитая каким-то странным материалом.
- Что это?- спросила Селеста, единственная, кто не боялся проявить хоть в чем-то некомпетентность.
- Это, милая, руда,- не без гордости ответил старик,- сокровища этих богатых гор. Мои сокровища.
- Ага,- кивнула Селеста,- твоя прелесть.
Она отвернулась от, на ее взгляд бесполезного наполнения этого подземного гардероба, и с усмешкой посмотрела на анархиста. Желая подколоть его, и спросить, видит ли он здесь какой-то капитал, или что-то похожее на то, чтоб можно было конвертировать в деньги. Но Степной Пес осматривал такие же двери, которые парадом стояли с обеих сторон этого шахтного прохода.
- Не то слово, милая, не то слово, какая это прелесть,- ответил старик и, посмотрев на Степного Пса, ответил и ему,- и да, ты тоже прав, они, все эти двери, скрывают доверху забитые склады.
- Сколько же времени ты копал?
Старик потряс седой бородой. Выказывая намек. Ответ не требовался вовсе. Он копал, когда его все бросили, когда все ушли. Копал, пока не съел всех мышей и тараканов, которые еще в шахте оставались. Копал, пока не утратил остатки разума своего. Теперь внезапно стало ясно, что буравил их своим безумным взглядом, совершенно выживший из ума старик. Именно таковым казался он теперь.
- Не страшно тебе было быть здесь одному,- спросила Селеста.
Старик посмотрел на нее и, не раскрывая рта, улыбнулся, и ответил:
- Страшно, когда твое будущее становится прошлым, так и не сделавшись настоящим. Тогда все что у тебя остается – это воспоминания. Часто просто даже выдуманные. Те, что ты представлял, но так и не осуществил. И они в памяти вешаются на отдельную стену фотоальбома твоего. Но знаете, что интересно? Все моменты жизни по силе ощущений по-разному окрашены. Некоторые, даже когда вы их только-только проживаете, будто залиты дополнительной какой-то силой, еще говорят, вдохновением, одухотворением. Это от того, что вы сами же, уже будучи старым пердуном, в эти моменты уже в воспоминаниях все возвращаетесь и возвращаетесь.
- Я думал, что в моменты одухотворения тебя касается Бог,- сказал Степной Пес.
- Нет,- ответил старик,- ты сам себя же и касаешься. Богу до этого дела никакого нет. Ты же и роешься в своей жизни, как крот, делаешь тоннели. Возвращаешься к себе дураку тогдашнему, и касаешься, пытаешься себя на ум наставить. Но все без толку. Я думаю, это просто дьявольский алгоритм, в котором можешь только смотреть, но не трогать.
И старик снова самозабвенно заржал.
- С чего ты вдруг таким философом стал,- с каким-то подозрением спросила Регина.
Старик снова на нее странно посмотрел, и галантно улыбнулся:
- Посидите тут с мое.
И путникам стало жаль его. Ненадолго. Потолок над шахтой задрожал. С него посыпался песок. Затем стали падать и крупные камни. Потом появился просвет, озаривший коридор ярким светом. А затем во вдруг образовавшейся дыре появился задница зеркального зайца. И из него посыпались такие же зеркальные круглые шары. Около полуметра в диаметре. Не меньше нескольких десятков в количестве. Они слепились сразу в кучку, как намагниченные, образовав собой подобие покрытого рябью озера. И также несколько секунд поиграли льющимся сверху из дыры светом. А в следующее мгновение, оттолкнувшись друг от друга, понеслись, покатились по проходу.
- Перепрыгивайте их!- заорал Степной Пес,- не дайте им на себя наехать!
*****************17
- И как долго нам это делать?!- прокричала Селеста,- а, Песик?
Зеркальные шары катились, бились друг о друга, бились о стены, издавая при этом грохот, лязг и треск ломавшихся камней. Но, так или иначе, распределялись, заполняли собой проходы, отражали каменные стены, пол и свод, и укатывались куда-то в глубину. Затем новой волной возвращались, и катились снова, словно руководящий ими разум новое направление решал пробить. Возможно, разум этот в недрах этих мрачных что-то для себя искал.
Когда по проходу они неслись лавиной, перепрыгнуть их вообще было невозможно. Тогда путникам, партнерам по пути приходилось хвататься за выступы породы стен и потолка, и, скрепя зубами, висеть на них, пока безумный шумный металлический поток не промчится мимо.