- Так-так…
Лекарь отступил. Как и все предыдущие врачеватели светлого круга, он испугался неведомой заразы, что пожирает меня изнутри. Не пройдет минуты и в глазах, еще недавно лучившихся теплом, появится жалость. Мне это известно так же хорошо, как и то, что солнца круг поднимается из-за гор Дагассы, а гром следует за молнией. Слишком много врачевателей отводили взгляд на прошлых осмотрах, бескрайне много предположений было выдвинуто, бесчисленное количество соболезнований произнесено. Я уже не жду ничего.
Совсем. Почти. В последние пару минут…
И тем удивительнее видеть, как лекарь не назвавший себя рыщет вдоль пыльных полк кабинета, сдвигает бумаги и реторты, возможно в поиске счетов за визит. Вот и к столу он вернулся с толстым томом в руке. Долго листал его, сверялся с лунным календарем и наконец сел на стол, за неимением другой подходящей для сидения мебели.
- У меня относительно хорошие новости для вас, миледи Трианон Через семь месяцев состав для поддержания ваших сил будет готов, - с серьезной уверенностью сообщил он и качнул ногой.
Глупость! Мысленно я отмахнулась от его слов и лишь за одно уцепилась.
- В чем суть относительности о которой вы говорите?
- Из семи месяцев у вас в наличии пять.
Смогла бы – хохотнула. Другие врачеватели давали меньше. Ни дня сверх первого месяца осени… таков был их девиз. И всколыхнувшееся сожаление пронзило острой болью грудь, заставило задохнуться.
- Знаю, что вы придерживаетесь определенного рациона и неукоснительно тренируете свое тело. Однако этого не достаточно на данный момент.
Лекарь поднял взгляд от бумаг, а я устремила свой на полки. К чему говорить о возможностях, которых нет. К чему тревожить сердце, если шанса не давал ни один кристалл. Словно в ответ на печальные мысли мне протянули пластину успокоительных трав и попросили:
- Не бледнейте. Вы можете повернуть время вспять.
- Обратиться к искусникам мрака?
Он долго смотрел на меня, прежде чем произнести:
- Нет, ничего запретного. Пока... – Хорошая оговорка. - Я хочу, чтобы вы обратились к иной, природной магии внутри вас. Назовем ее энергией души. Не перебивайте! - Лекарь поднял руку, оборвав мой возмущенный возглас. - Я знаю о ваших подаяниях в храмы, знаю о посещении самых удаленных божественных святилищ и исполнении самых немыслимых обрядов. В том числе стояние на коленях сутки на пролет.
- На сутки меня не хватило, я потеряла сознание через четыре часа, - признала тихо и проглотила пластину. Вкус трав притупил горечь во рту, но не убрал ее.
Мой собеседник неодобрительно покачал головой, перелистнул страницу тома и, проведя пальцем по строчкам, сумрачно произнес:
- Вам необходимо выйти на новый уровень состояния ума. Отрешиться от земного…
- Неужели?
- Без сомнения, да, – отрезал он, не заметив сарказма. - Нужно научиться благодарить за то, что есть. Уже. Сейчас.
- И за болезнь? - Слова сорвались быстрее, чем я сомкнула губы. Отчаяние затмило все правила этикета, заученные с детства.
- За нее в особенности, - последовал ошеломляющий ответ.
Клевер пятилистник 1.2
Комната качнулась в этот раз от злости, но отрезвляющий вкус трав не позволил мне вскипеть. С заметным удовольствием проследив, как я по одному разжала пальцы и отпустила подлокотники кресла, хозяин пыльных комнат заявил:
– Ваш недуг – это шанс изменить ход вашей жизни. Поверьте, если бы вы не были нужны этому миру, вы бы исчезли в один короткий миг. Падение с лошади, укус ядовитой осы, кусок попавший не в то горло, лопнувший в голове сосуд или сгусток крови добравшийся до сердца. Но болезнь… это повод задуматься. Если хотите, знак, смысл которого еще предстоит узнать.
- Узнать мне или моим родным? Никогда не хотела быть дурным примером, но видимо придется.
Он захлопнул книгу, оттолкнулся от стола и прошелся из одного угла в другой. Ровно три шага туда и три назад, остановился нависнув над креслом и мной. Глаза смотрят прямо, в голосе сталь, и только руки крепко сжимавшие том, выдают истинные чувства. Напряжение на грани возможностей.
- Так же это и процесс, что стоит оборвать. Развернуть вспять и развеять…
Лекарь говорил, пытаясь что-то донести, а меня заволакивало отупляющей отрешенностью перед неминуемым. И слова его затихали, растворялись, беззвучно, поглощались темной вязкой глубиной моего бессилия, беспомощности…
Оглушающий хлопок, с которым тяжелая книга обрушилась о стол, вернул меня в реальность. Эхо от удара, казалось вылетело в трубу и понеслось по вымершему кварталу, отдаваясь в закоулках.