Я не заметила, как пространство пропиталось едким запахом цветов, которые так любила мама. Не обратила внимания на то, как дверь мягко открылась. И не придала значения мрачному виду южанки, что появилась в проходе и в раздражении отбросила косу на спину, уперла руки в бока.
- А я-то вас везде ищу! Весь дом обошла, чтобы узнать, когда же вы вспомните о завтраке!
- Тоя… Не сейчас.
- Ага, как же! Если сейчас не пойдете, то потом и не вспомните, - сообщила она голосом, не терпящим возражений. И отступила от двери, освобождая мне путь.
- Не сейчас, - повторила я и призналась в ужасном. – Нас ограбили.
- Что?!
- Ограбили. – Я старалась не паниковать. Собрать в один поток разрозненные мысли и перестать до боли сжимать свой клевер-пятилистник. - Позови Дарида… Отправь вестник в службу Заслона. И позови… да, позови мастера-ювелира Тартта. Он последний, кто осматривал украшения мамы.
Пока я говорила, Тоя крадучись подошла ближе. Посмотрела на полки, затем на разбитый флакон и аккуратным движением ладонью прижалась к моему лбу.
- Не горячая, а говорите, как в бреду.
- Я не брежу.
- Скажете тоже. Воры. Да в этот дом никто без разрешения хозяина войти не может. Воздыхатели Фрэи бездумно оттаптывают парк, - попыталась пошутить она.
- Перестань! – отмахнулась в раздражении, чувствуя, что опять задыхаюсь. - Я не вижу рубиновый гарнитур Дега. И бриллиантовое колье, подаренное папой на двадцати пятилетие их с мамой брака. Пропала диадема из белого золота и подвески к ней. Коллекция браслетов и колец… пять пар колье из разных видов золота, которые папа преподнес матери в последние три года… ее любимые аквамарины…
- Да вот они, - отозвалась южанка, указав на полки. – Все на месте.
- Нет! Остались только бабушкины жемчуга и коллекция старинных брошей! – по одной в каждой ячейке сейфа. Едкая насмешка над ограбленными хозяевами.
- У нас явно проблемы, - буркнула Тоя и подхватив подставку с красной брошью в виде корабля, продемонстрировала мне ее. – Вот гарнитур с рубинами. А это бриллиантовое, которое леди… то есть мадам Дега надевала на последний бал старого короля, - горничная подняла вторую подставку с белой брошью. Улыбнулась, завороженно глядя на мягкий свет кустарно обработанного металла, словно действительно видела блеск бриллиатнов.
Отец никогда не ценил эти броши, смущался их и в течение всего брака старался одарить супругу настоящими редкостями. Но маме они были памятны, как первый подарок возлюбленного жениха. И я до сих пор помню с какой гордостью она надевала их на свои платья, шляпки и пальто, пока украшения не стали бледнеть и теряться на фоне дорогих мехов и тканей.
Приняв мое пораженное молчание за спокойствие, Тоя со вздохом облегчения вернула подставки на их места. Коснулась красной подушечки, с которой свисали небрежно брошенные жемчуга и сообщила мне, что это диадема. Слева от нее на плашке лежит коллекция браслетов, справа кольца. А пять пар колье висят где и должны – на задней стенке. И не хватает только…
- Брошей, - подвела она итог и погладила то, что ей представлялось аквамаринами. А именно брошь-синицу с синим авантюрином на груди. – Возможно они до сих пор у мастера-ювелира. Все же старые были, что смерть. Едва не рассыпались, – посетовала даже не представляя на сколько близка к правде. Украшения стремительно старели, будто бы именно за счет их физической плотности и подпитывалась иллюзия.
- Хорошо, что все хорошо, – протянула Тоя, аккуратно задвигая полки назад. До щелчка. Плавно убрала руку от кожаной петельки, взглянула на меня. - Что скажете. Мне его все-таки звать? Или лучше доктора… А может, завтрак для начала?
- Что скажу? – повторила я невнятно, впервые ощущая себя душевно больной. – Лучше?
Тоя охотно кивнула.
- Лучше завтрак, - закончила я свою неспешную мысль. Закрыла сейф, надавив на рычажок вернула на место зеркало и заставила себя улыбнуться. – Спасибо, можешь идти.
- А вы? – спросила она настороженно, вглядываясь в мои глаза.
- Сейчас спущусь.
И я спустилась. Через минуту, которой хватило на то, чтобы вновь открыть сейф, выудить черную брошь, что висела на месте колье из черного золота и нацепить ее на платье. Она совершенно не сочеталось с синим сатином моего утреннего наряда, выглядела агрессивно и холодила грудь, но никто, абсолютно никто ее не увидел.