- Он Дори!
- Не хочу вас расстраивать, но род ныне правящий в Тарии насчитывает не один десяток семей. И не все они кровные родственники Волчицы.
Это сообщение ее не обрадовало. Я заметила сердитое движение руки, что смяло письмо.
- Полно! – воскликнула мадам Дега. – Скажи прямо, ты дозволяешь его пребывание в этом доме или нет?
- Если вы хотите, дозволяю.
- Хочу? Я настаиваю, - сообщила она непримиримо и направилась к столику с подносом для писем. Чтобы коротким росчерком на визитке дать ответ, ожидавшему посыльному. - Дори или нет, тем не менее он тариец. Всем известно - тарийцы опасны и станут лучшей охраной...
Охраной? Для кого и от чего?
Я уже хотела спуститься вниз и выяснить все детали, когда Тоя прикоснулась к моей руке. Сжала ее горячими пальцами, не давая сдвинуться с места.
- Стойте, где стоите! - прошипела она и, поравнявшись со мной на ступеньке, ухватила за локоть. – Теперь вдохнули-выдохнули и идете к себе. Ложитесь. Можете не смотреть с укором, я знаю, вы уже ничего не видите. И дышать стали через раз. Холодная, бледная…
- Тоя, не все так страшно. Я могу говорить.
- Лучше помолчите.
В этот день мне пришлось принять еще одну дозу обезболивающего. А так как выпито оно было на голодный желудок, то и подействовало быстрее, чем Тоя принесла мне ужин. Вначале сознание заволокло туманом, затем перед глазами поплыли цветные пятна, и я незаметно погрузилась в сон. Черный, вязкий, вызывающий горечь во рту и острое желание спрятаться.
Я проснулась ближе к часу ночи, долго прислушивалась к себе и с облегчением вздохнула. Боли не было и даже разочарование отступило, как ни странно. Повернув голову я увидела тихо посапывающую в кресле Тою. Ее голова склонилась к плечу, коса растрепалась и свесившись с подлокотника почти достигла пола, руки лежали поверх открытой книги легенд. Светильник почти угас, но даже в его недостаточном свете я различила карточку от отца, которая лежала на ночной тумбочке совпадая с ней уголок к уголку. Не сомнений, Тоя к ней прикасалась не испытывая каких-либо сложностей. Как к броши, что создавала иллюзию колье. А Самюэль не смог даже приблизиться.
От моего смешка южанка проснулась, обвела комнату осоловелым взглядом и сосредоточилась на мне.
- Очнулись?
- Да. Спасибо, я прекрасно поспала.
- На сон это не было похоже. – Тоя зевнула, поежилась и, заметив книгу в своих руках, поспешила вернуть ее на законное место. Не забыла и о карточке-закладке, которую она положила на открытую страницу, прежде чем захлопнуть томик. – Заборная нудятина, - был ее вердикт, а следом и приказ: - Раз вы проснулись, то самое время съесть ваш ужин, выпить чай, сменить одежду. – Говоря это, она сняла колпак с подноса на маленьком столике, принесла чайник, что медленно вскипал у камина, наполнила кипятком заварник, затем передала мне ночную рубашку, широкую, как и все что ранее принадлежало мне. – И не забудьте о дыхательных упражнениях, которые вам старый лекарь прописал.
- Я помню.
- О чем помните? О том, что три дня подряд пропустили, - южанка покосилась на часы. - Считайте, четыре.
- Я помню. Я сделаю. Иди Тоя спать.
- А раздеться? – Хватило взгляда, чтобы она смекнула о моем нежелании подчиняться, вздохнула и отступила к двери. – Тогда я вас оставлю.
Дверь закрылась. Я осталась тет-а-тет с тишиной, ужином и стойким пониманием - я не хочу садиться к столу, нарезать еду на мелкие кусочки и есть их степенно, как и надлежит леди. Мне куда больше понравилось, как ел господин Гаан. Он сидел чуть поодаль от нас, на земле, скрестив могучие ноги, на манер кочевников. Тарелка с колбасками покоилась на его колене, чаши с соусом и чаем на траве, кусок хлеба в одной руке, нож в другой. И накалывая колбаски на нож, макая их то одним концом в соус, то другим, он, несомненно, наслаждался едой, погодой и окружением.
И вот что удивительно, едва я решила нарушить этикет и вместе с тарелкой перебраться ближе к камину, мой голод проснулся, а настроение взметнулось вверх. Я не отказала себе в удовольствии устроиться напротив огня, скопировать позу Гаана удалось с невероятным трудом, но оно того стоило. Я словно бы вернулась в беззаботное детство, когда Герих увлекал меня в ночной поход по соседним имениям, жег каштаны в костре, угощал горелыми булочками независимости, которые он Сам стащил из кухни, и сажей рисовал шрамы на своем лице. Шрамы от раза к разу менялись, но он неустанно делал ямку на подбородке, как у моего отца. Мальчишкой Герих был уверен, что для полной моей влюбленности не хватает лишь этого штриха.
Я затерялась в воспоминаниях, казалось на секунду, и не удержала чашку в руках. Она с тихим шлепком упала мне на колени, залила платье не достаточно остывшим кипятком с привкусом трав и мгновенно вырвала меня из видений. В мгновение ока я оказалась в ванной комнате под потоком холодной воды. Вот только то, что для покрасневшей кожи стало благом, лично мне обещало простуду. В спальню я вернулась громко чихая и не заметила, что теней в комнате стало больше чем углов.