В полном молчании они двигались по бесконечным, но не безлюдным галереям; куда-то спешили пажи и озабоченные слуги, посыльные и воины шагали с вялой целенаправленностью, монахи, спрятавшие лица под капюшоны, скользили, как мрачные тени. На женщину и ее эскорт они бросали в лучшем случае беглые взгляды, и Магдален подумала, что подобного рода зрелища были, очевидно, достаточно привычными в этом огромном замке, выстроенном как для религиозных, так и светских целей.
Около двери, врезанной в стену бастионной башни, ее провожатые остановились. Один из них постучал тупым концом копья. Дверь открылась, и показавшийся в ней человек улыбнулся Магдален знакомой гадкой улыбкой.
— Какая радость, кузина, — преувеличенно вежливо поклонившись, с явной издевкой сказал Шарль д'Ориак. — Добро пожаловать, прошу вас.
И широким жестом показал ей, что она может войти.
Магдален ощущала исходившую от него опасность, но к ней она в какой-то мере уже была внутренне готова. Зато она и представить себе не могла ту стену недоброжелательности и злобы, на которую буквально натолкнулась, войдя внутрь. Устроившись за большим прямоугольным столом в центре круглой комнаты, сидели четверо мужчин. Свет падал на них из бойниц, проделанных в камне на уровне глаз, а также от зажженных свечей в огромном подсвечнике, стоящем на столе. Четыре пары глаз устремились на Магдален, когда она неуверенно застыла в дверном проеме.
— Добро пожаловать в семью своей матери Магдален, дочь Изольды — грузный мужчина, на вид старше остальных, обратился к ней со своего места во главе стола. Никто из четверых при ее появлении не встал. — Я Бертран де Боргар, брат твоей матери и глава семейства. Не грех и поприветствовать дядю.
Итак, это был ее дядя. Впрочем, об этом можно было догадаться, просто взглянув на его лицо: в нем сразу же обнаруживалось сходство с ней; что-то неуловимое безошибочно выдавало в нем человека той же породы, что и она или Шарль д'Ориак. Правила учтивости предписывали ей сделать реверанс.
Но она проигнорировала правила учтивости.
— Меня привезли сюда силой.
— Тебя похитили из семьи твоей матери без нашего на то согласия, и теперь речь идет просто о возвращении в лоно семьи, — голос у него был грубый, но она почувствовала, что нотка раздражения — скорее привычка, чем реакция на ее отказ подчиниться.
— Я до сих пор не была знакома с семьей моей матери. И не имею представления о том, как меня похитили из нее. — Она держалась очень спокойно, хотя чувствовала, что сзади, почти вплотную стоит Шарль, она даже ощущала его дыхание на своем затылке. Магдален внутренне содрогалась при мысли о его близости, но он был ей уже понятен. Сейчас, в момент опасности, ее больше волновали другие, и прежде всего грузный человек, глаза которого колюче и властно взирали на нее из-под лохматых бровей.
— Ты обо всем узнаешь. Ну, а пока тебе следует знать свое место в нашей семье.
— Я дочь герцога Ланкастерского, — гордо произнесла она, вскинув голову. — Только его я почитаю своим отцом.
С надменностью, присущей роду Плантагенетов, она подошла к столу и положила руку на холодную поверхность дубовой столешницы.
Вдруг что-то кроваво-красное мелькнуло в свете лучей солнца, падающих из окна. В следующее мгновение, не веря своим глазам, Магдален увидела, что между средним и указательным пальцем руки, которой она оперлась о стол, дрожит кинжал; с его серебряной ручки ей будто подмигивал рубиновый глаз страшного змея. Казалось невозможным, чтобы кинжал не задел ее пальцев, но боли она не чувствовала и крови не было. Глаза испуганной женщины медленно поднялись на человека, восседавшего в конце стола.
— Заруби себе на носу, — сказал Бертран. — Ты слишком много говоришь и невнимательно слушаешь.
Она облизнула пересохшие губы, медленно отвела в сторону руку. Крохотная капелька крови показалась на среднем пальце, где кинжал все же задел кожу. В комнате стояла гробовая тишина.
— Милорд, — проговорила в конце концов она, склоняя голову.
Шарль д'Ориак перегнулся через плечо, выдернул кинжал и легким движением швырнул его через стол дяде. Только теперь Магдален заметила, что вся поверхность стола сплошь искрошена зарубками, наподобие той, что была сделана только что, и ей стало ясно, ее новоявленный дядя всего лишь продемонстрировал обычный для него метод поддержания уважения к главе семейства.