На следующий день во время очередного допроса Т.Л. Добровольский заявил мне протест в связи с грубым обращением и от дальнейших показаний вновь отказался. Я посоветовал ему подумать и отдал приказ отвести в карцер. По дороге государственный преступник оттолкнул сопровождавшего его низшего чина и бросился в лестничный пролет.
Медицинское заключение о смерти г-на Добровольского к сему прилагаю".
16
— Ваша фамилия? — спросил Бибикова жандармский чин с пушистыми, слегка седеющими усами и короткими, как колбаски, пальцами покоящихся на зеленом сукне стола рук.
— Вы только что ознакомились с моими документами, — небрежно ответил Бибиков. — К чему, право, эти формальности?
— Отвечайте по существу, — потребовал чин и постарался сделать строгое лицо, что, однако, было не просто, так как чин только что отобедал, даже выпил немного слабого вина и пребывал в благодушном состоянии человека сытого и вполне довольного собой. К тому же вечером ему предстояло свидание с особой, благосклонности которой он добивался целый месяц, — событие немаловажное, если не вообще решительное в жизни пятидесятилетнего вдовца.
— Ну, если вы настаиваете, — сказал арестованный, — пожалуйста: Степан Орестович Бибиков.
— Так-то лучше, — удовлетворенно отчеканил жандарм и прихлопнул по столу колбасками. — Какого изволите быть происхождения?
— Мой отец дворянин.
— Оч-чень хорошо, — словно бы обрадовался чин и даже улыбнулся заключенному. — Когда родились?
— В сорок шестом году.
— Немолоды, а играете в нихилиста… Простите, вы каких убеждений?
— Объяснитесь.
— Кто вы — социалист, коммуналист или еще как там у вас? — поморщился чин, прислушиваясь к растекающемуся по всему телу приятному теплу. "А отбивные сегодня были хороши", — внезапно подумал он, что было совсем некстати и не имело никакого отношения к допросу.
— Вы меня явно с кем-то путаете, — благодушно отвечал Бибиков.
"Что он, притворяется или в самом деле так глуп?" — прикидывал Степан, внимательно изучая сидящего перед ним человека.
— Да нет уж, я вас ни с кем не путаю, — сухо заметил чин, сделал какую-то пометку в лежащем перед ним листке плотной бумаги — похоже, поставил "галочку" — и удовлетворенно откинулся в кресле, сложив руки на туго обтянутом голубым мундиром животе. — Если вы действительно Степан Орестович Бибиков, дворянин, сорок шестого года рождения, то я вас ни с кем не путаю. К тому же при обыске у вас изъято оружие…
— Это подарок покойного отца, и я не вижу ничего предосудительного в том, что всюду вожу его с собой, — довольно натурально разыгрывая удивление, сказал Бибиков.
— Другого ответа я и не ожидал, — словно бы даже обрадовался чин, пальцами-колбасками ловко поймал на груди невидимую пылинку, вытянул сочные губы трубочкой и сдул ее в пространство обширного кабинета.
Бибиков вздрогнул. Наверное, угрозы и крики менее смутили бы его, нежели этот обыденный и даже нелепый жест скучающего жандарма. "Да ему вовсе и не нужны мои признания, — подумал он. — У него есть нечто, чего вполне достаточно, чтобы преспокойно отправить меня на каторгу".
Чин уловил перемену, происшедшую в арестованном. И тогда он выбросил один из козырей:
— Скажите, господин Бибиков, в каких отношениях вы находились к покойному Александру Ивановичу Герцену? В шестьдесят восьмом году выезжали за границу, якобы на лечение…