Леон уже давно понял, что в такие моменты нет смысла пытаться урезонить Шафран. Ее гнев был яростен, как африканская буря, но рассеялся так же быстро, и тогда солнце взошло в ней так же, как и над саванной, и засияло так же ярко.
Она отстранилась от него, сорвала с головы шляпу и швырнула ее на землю.
Леон услышал неодобрительное: "Хм!- он обернулся и увидел майора Бретта, нахмурившегося при виде проявления юношеского женского гнева. - Ты бы почитал этой маленькой мадам Киплинга, Кортни.’
- Потому что она ведет себя как обезьяна из Книги джунглей?- Спросил Леон.
Майор не заметил присутствия юмора или, возможно, не счел, что сейчас самое подходящее время и место для легкомыслия. - Боже милостивый, конечно же нет! Я имею в виду это стихотворение. Вы знаете, триумф и катастрофа, самозванцы, относятся к ним одинаково и так далее.’
- Да, но моя дочь - Кортни, и мы никогда не могли жить в соответствии с такими высокими идеалами. Либо мы победим, либо это будет катастрофа.’
‘Должен сказать, что это не совсем британский взгляд на вещи.’
Леон улыбнулся. ‘Во многих отношениях мы не очень британцы. Кроме того, то стихотворение, которое ты цитировал, " Если...’
- Совершенно верно, это то самое.’
- Насколько я помню, Киплинг написал ее для своего сына, который погиб на войне, бедняга.’
- Думаю, что да, гнилое шоу.’
- И суть всего этого суммируется в последней строке, которая, если мне не изменяет память, звучит так: “И – что еще важнее – ты станешь мужчиной, сын мой.”’
‘Совершенно верно, чертовски хороший совет.’
‘Да, для мальчика это так. Но Шафран - моя дочь. Она маленькая девочка. И даже Редьярд Киплинг не превратит ее в мужчину.’
Дорогой Леон, как хорошо, что ты пришел, - сказала Леди Идина Хэй.
- С удовольствием, - ответил Леон. Несколько избранных из толпы гимханы были приглашены в дом Хейсов, Слэйнс, который был назван в честь родового дома Джослин Хэй, чтобы поужинать и остаться на ночь после этого. Леон дважды подумал, прежде чем принять приглашение. Идина, невысокая, хрупкая женщина с огромными, завораживающими глазами, не уступавшая своему мужу в аппетите и соблазнительной силе, быстро стала таким же источником скандала в кенийском обществе, как и в Лондоне. Теперь, в третий раз выйдя замуж, с целой армией любовников, она была склонна встречать гостей, лежа нагишом в зеленой ониксовой ванне; развлекать, не надевая ничего, кроме тонкой хлопчатобумажной накидки, завязанной на груди в туземном стиле, и ничего под ней не скрывать; и вручать гостям чашу, наполненную ключами от спален Слейнов, приглашать их взять один из них, сообщать им, какая комната открыта, и предлагать им спать с тем, кого они найдут в ней.
- Очевидно, это невозможно для слуг, - сказала Ева, передавая сплетни Леону. - Они собирают с пола все грязное белье, чистят и выглаживают его, но потом совершенно не знают, кому его вернуть.’
Однако сегодня вечером Идина вела себя как нельзя лучше и была одета, словно для самых шикарных салонов Парижа, в невероятно короткое полупрозрачное, но вполне приличное платье из развевающегося шелкового шифона цвета шампанского. Леон был уверен, что Ева мгновенно определит, что это работа какого-нибудь знаменитого дизайнера, о котором он никогда не слышал.
«Мне так жаль слышать, что Ева не была готова», - сказала Идина, словно читая его мысли.
‘Ну, она ужасно устает нося в себе ребенка, - ответил он. ‘Она клянется, что это, должно быть, мальчик, говорит, что он в два раза больше, чем Саффи была на той же стадии. Поэтому она вернулась к Лусиме с Саффи и пони.’
- Надеюсь, она не за рулем?’
‘Она хотела, ты знаешь.. Она была полна решимости сесть за руль. Но я опустил ногу и сказал, что ни в коем случае. Итак, Лойкот, мой управляющий поместьем, везет ее обратно в "Роллс-ройсе". Он вернется за мной завтра.’
Идина рассмеялась. ‘Ты единственный человек в Кении, которому придет в голову ехать по ужасным неубранным дорогам в такой дико экстравагантной машине!’
‘Напротив, это чрезвычайно прочная и практичная машина. Она была построена как бронированный автомобиль, провела войну, разъезжая по Аравии и Месопотамии. Когда наступил мир, армия получила гораздо больше, чем ей было нужно, и я купил одну из них. Я ее немного приукрасил, но под ним все равно военная машина, - ухмыльнулся Леон Идине. ‘Если воздушный шар когда-нибудь снова взлетит, я могу сварить броню, прикрепить орудийную башню над пассажирскими сиденьями и сразу же отправиться на войну.’