— Мы умираем, Марк. Наверное, в одиннадцать лет умирать рановато, но ничего не поделаешь. Ничем не могу помочь. Так как насчет последних слов, парнишка?
Марк убеждал себя, что Рикки все сделал, что шланг теперь безвреден, что его новый приятель Роми пьян в стельку и не в себе и что если он хочет остаться в живых, ему надо думать и говорить. Воздух был чистым. Он глубоко вздохнул.
— Что свело вас с ума?
Роми немного подумал и нашел вопрос забавным. Он шмыгнул носом и даже хихикнул.
— О, замечательно! Просто блеск. Уже несколько недель я знаю то, чего никто в мире не знает, кроме моего клиента, который, по правде сказать, настоящее дерьмо. Понимаешь, Марк, адвокатам приходится выслушивать много такого, о чем они не имеют права никому рассказывать. Строго конфиденциально, понял? Никому не могут рассказать, что стало с деньгами, или кто с кем спит, или где зарыт труп, ты понял меня? — Роми глубоко вздохнул и с большим удовольствием выдохнул. Еще глубже уселся, так и не открывая глаз. — Прости, что я тебя ударил. — Он согнул палец на курке.
Марк закрыл глаза. Он ничего не чувствовал.
— Сколько тебе лет, Марк?
— Одиннадцать.
— Ты уже говорил. Одиннадцать. А мне сорок четыре. Нам обоим рано умирать, верно, Марк?
— Да, сэр.
— Но придется. Газ чувствуешь?
— Да, сэр.
— Мой клиент убил человека и спрятал тело, а теперь этот клиент хочет убить и меня. Вот и весь сказ. Они свели меня с ума. Ха! Ха! Прекрасно, Марк. Просто великолепно. Я, доверенное лицо, адвокат, могу сейчас сказать тебе, практически за секунды до того, как мы отправимся в дальний путь, где спрятано тело. Тело, Марк, наиболее знаменитый ненайденный труп всех времен и народов. Надо же! Я могу наконец сказать! — Его глаза были открыты и прикованы к лицу Марка. — Чертовски забавно, Марк!
До Марка этот юмор не дошел. Он посмотрел в зеркало, затем на дверную ручку в футе от его руки. Замок был даже ближе.
Роми снова закрыл глаза и расслабился, как будто тщетно пытаясь вздремнуть.
— Мне очень жаль, малыш, что так вышло, честное слово, но я рад, что ты здесь. — Он медленно поставил бутылку на приборную доску рядом с запиской и переложил пистолет из левой руки в правую, ласково поглаживая курок указательным пальцем. Марк старался не смотреть на оружие. — Мне, право, очень жаль, малыш. Сколько тебе лет?
— Одиннадцать. Вы меня уже в третий раз спрашиваете.
— Заткнись! Я чувствую газ, а ты? Кончай шмыгать носом, черт побери! Он без запаха, дубовая твоя башка! Его нельзя унюхать. Я бы уже был мертв, а ты бы играл в индейцев, если бы не был таким пронырой. Знаешь, а ты ведь дурак.
«Не такой дурак, как ты», — подумал Марк.
— А кого ваш клиент убил?
Роми усмехнулся, но глаз не открыл.
— Американского сенатора. Надо же, я рассказываю, рассказываю. Я все выбалтываю. Ты газеты читаешь?
— Нет.
— Ничего удивительного. Сенатора Бойетта из Нового Орлеана. Я сам оттуда.
— А чего вы приехали в Мемфис?
— Черт тебя дери, малыш! У тебя полно вопросов, верно?
— Ага. А почему он убил сенатора Бойетта?
— Почему да почему, кто да кто. Ты прямо, как гвоздь в заднице, Марк.
— Знаю. Почему бы вам меня не отпустить? — Марк взглянул в зеркало, потом на шланг, лежащий на заднем сиденье.
— Я могу прострелить тебе башку, если ты не замолчишь, и все. — Голова его поникла, борода почти касалась груди. — Мой клиент поубивал много народу. Он так зарабатывает деньги — убивает людей. Он член мафии в Новом Орлеане. И теперь он пытается убить меня. Плохо, верно, малыш? Только мы его перехитрим. Подшутим над ним.
Роми сделал большой глоток из бутылки и взглянул на Марка.
— Ты только подумай, малыш. В данный момент Барри, или Барри Нож, как его чаще называют, у них, у всех этих мафиози, такие странные прозвища, так вот этот Барри Нож ждет меня в одном грязном ресторанчике в Новом Орлеане. Где-нибудь поблизости наверняка тусуется парочка его дружков. После тихого ужина он предложит мне немного прокатиться в машине, поговорить о деле и все такое, потом он вытащит нож, именно поэтому его так и прозвали, и мне каюк. Они избавятся от моего бедного тела каким-нибудь образом, как избавились они от тела сенатора, и — трах! — еще одно нераскрытое убийство в Новом Орлеане. Но мы им покажем, верно, малыш? Мы им покажем.
Он говорил все медленнее, язык все больше заплетался. Разговаривая, он двигал пистолетом взад-вперед по бедру. Палец по-прежнему лежал на курке.