Вот и всё. Мать, с легкостью, оставила меня, выбрав сторону отчима.
Потёрла рукой грудь. То место, где, казалось, острой иглой протянули сердце. А потом сжали в глухие тиски.
— Никак, не предупредив, уехала? — завёл разговор Гроздан.
— Не предупредив. — Словно эхом отозвалась я.
— Ты не горюй! По молодости все через разлуку проходят. Правда, к жениху девки едут. — задумчиво притянул мужчина — Ситуаааация… — Подумал чуток. И, подмигнув, подбодрил — Ты не боись, ты девка смышлёная, не пропадёшь. А ежели что, так и домой можно вернуться. Просить у родни помощи – это не зазорно. Да… — И снова замолчал, задумавшись.
Нет… Домой мне теперь хода нет. Не знает Мирьич, от чего я бегу. Нет у меня теперь дома. И родных нет.
Запрокинула голову. Над нами плыли облака, меняя одну причудливую форму на другую. Вот бы и мне так уметь… Измениться, исчезнуть, и собраться совсем другой, в новом месте… Куда они летят? Может и за орочьей степью были…
Дорога тянулась медленно. Под стук копыт я задремала и во сне видела неясные очертания красно-желтого города. Песок кружил вокруг меня. Что-то шептал. Как-будто звал куда-то. И знал то, чего не знала я.
Сменяли друг друга витки узоров. И красный цвет перетекал в желтый. На секунду показалось, что вокруг меня всё в пламени. Но и оно не обжигало. Ласкало. Дарило покой. Такой нужный мне. Не хотелось терять это чувство.
«На помощь», «… поганые… совсем плох!»
Обрывки фраз. Отчаянные возгласы вырвали меня из сна. Завертела головой, пытаясь понять, где я и что происходит.
Телега ехала по петляющей дороге в сторону небольшого лесочка.
Мирьич натянул поводья и повернул лошадь к поляне в пролеске, где виднелась покосившаяся телега без колеса. Сундуки смотрели на мир чёрными провалами. Вокруг раскидано хозяйское добро.
Выглянула из-за плеча Гроздана, чтобы получше рассмотреть происходящее.
Большая, как самовар, краснощёкая женщина, в мятом, пыльном платье с порванным подолом, размазывала слёзы по щекам, склонившись над, лежащим в луже крови, парнем. Бледным, почти прозрачным. С синевой на искривлённых, плотно сжатых губах. Он изредка приходил в себя, постанывал и снова терял сознание.
Гроздан озабоченно обернулся. Внимательно вгляделся мне в лицо. Нахмурился.
— Эх, девонька… Как же это его так… Не надо бы тебе на такое смотреть. А что поделать? Помочь пареньку надобно. — ещё раз оглядел пострадавшего. Поцокал осуждающе. И не понятно, кого сейчас мысленно бранил этот добрый сильный мужчина.
— У меня травки есть. Кровь останавливают. Если сможем заварить, я помогу. Видела, как бабка Радна делает. — Руки затряслись от волнения. Под горлом засосало. Мысленно дала себе оплеуху. Не дело сейчас трусить.
Выдохнув, развязала мачку и принялась перебирать травки, ища нужную.
«Сто раз повтори и руки сами помнить будут, когда голова откажет» — всплыли в уме слова бабки Радны. Как ты, миленькая, права была!
Пока я разбиралась с травками, да вспоминала заговоры, Гроздан осмотрел паренька и дал воды его матери. Пышная Марна, прерываясь на всхлипы и теребя тряпицу в руках, рассказывала про их беду.
Краем уха слушая причитания Марны, подошла к пареньку.
Сердце кольнуло… Молоденький совсем. Мой ровесник. Может помладше чуток. Искренне захотелось сделать всё, что в моих силах, чтобы в эти бледные, обескровленные линии, вернулась жизнь.
2.1
Над нами шелестели листьями деревья, лошади всхрапывая, переминались с ноги на ногу. А для меня сейчас не осталось никого важнее этого угловатого паренька, нуждающегося в моих знаниях и моём даре.
— Светло солнце, коснись селень-травы, черна земля, дай силу трестеню, могуч ветер шестихвостый, вдохни жизни в корень яргара, чиста вода, напитай мой сбор, пусть силы даст, пусть хворь сгинет, пусть разум ясен и чист станет. — бормотала я наговор, помешивая травки в котелке и вливая силу из своей искры. Зелёный тёплый огонёк мягко пульсировал в груди, растекался тёплом по телу и щедро вливался в кипящий отвар. Варево стало изумрудным, потом серебристым, и, наконец, прозрачным и чистым, как слеза.
Я облегченно выдохнула. Оторвала взгляд от котелка и увидела, как Марна, перестав плакать, во все глаза рассматривает меня.
— Ой, чего это! Ведунья что ли?! — прошептала потрясенно женщина, а Мирьич довольно усмехнулся и с гордостью посмотрел на меня. Краска залила лицо и я поспешила отвернуться.