Вечером, вернувшись домой пораньше, я устроилась на диване, нацелясь На к телефон кровожадным, полным злорадства взглядом. Позвонить, что ли? Доложить, что проверку канала В придётся перенести? Чем дольше их эксперименты затянутся, тем лучше, задержка мне только на руку. Да и очень уж хочется довести его неприятным известием до белого каления.
Как и следовало ожидать, я наконец поддалась соблазну. С замирающим сердцем набрала номер.
— Слушаю, — отозвался голос, от которого у меня все внутри перевернулось. На какой-то миг охватило глубокое, бездонное сожаление, что он оказался врагом и бандитом…
— Скорбут, — со всей твёрдостью сказала я и, не дожидаясь последствий, деловито продолжала:
— Очень мило, что Х действует исправно, я рада… Но советую воздержаться от испытаний линии В: к ним проявляют интерес нежелательные лица. Дистанционное управление объектом — это ведь не фунт изюму, жаль будет, если обнаружат, верно? Отключаюсь, конец связи. — И я молниеносно бросила трубку.
А дальше сидела и ждала в жутком напряжении. Ощущение было как у ядовитой змеи, по собственной глупой злобе внедрившейся в муравейник. Что-то будет? Узнать бы, где они обосновались… Как все-таки его зовут? Какая у него официальная личина? Насколько велик шанс, что мне захотят навеки укоротить язык? По телефону не укоротят, кто-то должен будет объявиться — конечно же тот, кто знает меня по наружности. Возможно, я окажусь жертвой собственного нелепого сумасбродства, ну и плевать! Всю жизнь чудила и буду чудить!..
Звонок грянул через четверть часа. Я приканчивала третью сигарету, сидя все в той же позе и гипнотизируя аппарат воспалённым взглядом. Трубку я подняла с таким чувством, будто сорвалась и лечу вниз головой в чёрную гибельную трясину…
— Слушаю…
— Добрый вечер…
Невероятным усилием воли я взяла себя в руки.
— Кто говорит? — сухо спросила я, хотя ни малейших сомнений на сей счёт не испытала.
— Не узнаешь старых знакомых?
— Трудно узнавать знакомых, которые мне никогда не представлялись, — вырвалось у меня. “Думай, что говоришь, идиотка, — разозлилась я. — Надо было сказать, что знать его не знаешь”.
В трубке послышался вздох.
— А я собирался тебя просить.., нет, Христом-богом умолять, чтобы ты успокоилась…
— То есть? Я вроде бы не нервничаю, — сказала я в полном противоречии с истиной, потому как нервничала до потери сознания.
— Какая жалость, что ты не понимаешь, о чем речь… Бесконечно тебе благодарен за те два сообщения, но, откровенно говоря, ты вносишь жуткую неразбериху. Тебе, наверно, кажется, что ты все знаешь, а зря, поверь, ты не знаешь ничего. Настоятельно тебя прошу, воздержись от самодеятельности…
— Минутку, — прервала я его, постепенно приходя в чувство. — Прежде всего имею полное право усомниться, что ты — это ты. Хотелось бы доказательств.
— Я тебе когда-то обещал все объяснить. Помнишь? Однажды вечером дал слово чести, что объясню, как только смогу. А я человек слова, даже если обещаю сгоряча. Мне самому не терпится сдержать обещанное, да все мешают непредвиденные обстоятельства.
Никто, кроме него, не знал о нашем разговоре в тот драматический вечер. Доказательство я получила…
— Да-да, припоминаю, — столь же любезно, сколь и холодно протянула я. — Но тогда и ты должен помнить чистосердечное моё признание, сделанное однажды вечером. Забыл? Я дала себе зарок расконспирировать тебя…
— Отчего же, помню. Откровенно говоря, я тебя недооценил. И в мыслях не держал, что ты способна на такие безумства.
— А я ведь честно предупреждала, что безумства — мой хлеб насущный.
— Не будем отвлекаться. Смею я все-таки надеяться хоть на чуточку твоего терпения и рассудительности? Боюсь, твоя самодеятельность чревата для меня крупными неприятностями. А я со своей стороны подтверждаю данное обещание.
Так я и поверила, держи карман шире! Слушая его, я лихорадочно соображала, как бы извлечь из нашего разговора побольше пользы. На любой мой вопрос последует, конечно, враньё, ну а вдруг что-нибудь да сболтнёт? Главное, побольше дипломатии…
— Хорошо, запасусь ангельским терпением. Только позволь задать несколько вопросов. Несущественных, но уж больно они меня мучают…
— Слушаю…
Блестящий дипломатический талант подсказал мне только один вопрос, из самых существенных:
— Как тебя все-таки зовут?!!
— Ты же знаешь. Сама угадала…
— Зачем ты напустил на меня того невинного человека?! Нарочно?
— Ну, это долгая история, оставим на потом. Мне пора. Ещё раз прошу, ничего не предпринимай, оставь свои сведения при себе. Не то нам с тобой обоим несдобровать.
С тем же успехом он мог бы меня попросить, чтобы я не дышала.
— Надеюсь, меня неприятности минуют, — ответила я, возвращаясь к ледяной любезности. — Что касается объяснений, разумеется, могу подождать. Столько ждала, что ещё несколько лет не имеет значения…
— Очень бы не хотелось прибегать к решительным мерам, — сказал он со вздохом. — Пожалуйста, уволь меня от этого.
— Угрожаешь?
— Избави бог! И в мыслях не было. Твоя реакция на угрозы у кого угодно охоту отобьёт. Понимай как нижайшую просьбу…