Перебесившись и разбив всё, что можно, Принц Ночи, нахохлившись, будто злобный петух, упустивший шанс надрать гребень конкуренту, устроился в единственном не пострадавшем от его агрессии кресле, из-за нехватки сил вынужденный рассуждать логически. И тут ему открылась вторая сторона вопроса, вновь перевернув его мир с ног на голову.
Нет, Тимо не воспользовался искренностью Айрона в каких-то своих целях. Он и сам был достаточно откровенен, ибо вкушая его кровь, вампир не ощутил ни капли фальши. Император всего лишь пошёл на небольшую хитрость, позволив Айрону насладиться ситуацией с беспомощным врагом. Теша таким образом самолюбие Принца Ночи, хотя вовсе не обязан был этого делать, Тимо очень бережно и осторожно позволил им обоим освободиться от веками проверенных масок.
Не солгав, не имея намерений обидеть или унизить, а всего лишь не отвергнув помощи Айрона, Император в который раз невольно подчеркнул то, что Принц Ночи всеми силами старался игнорировать, – разницу в их возрасте. Тимо, безусловно, был мудрее, чем хотел казаться. Возможно, он намеренно бежал от собственной привычки контролировать всё на свете?
Как бы то ни было, но Айрон решил отпустить ситуацию, тем более что его вниманием полностью завладели рутинные насущные проблемы, главной из которых был тот самый пресловутый спор с Маргусом. Проклятый некромант заявил, будто Принц Ночи первым нарушил договор, и от него пришлось избавиться весьма радикальным методом. Нет, убивать хитреца не входило в планы Владыки Эргона, но вот примерно наказать с высылкой в места достаточно отдалённые, чтобы не мозолил повелителю глаза, – вполне реально. В конце концов, и сам спор, и его предмет были всего лишь способом развеять скуку, которая уже вкрадчиво скреблась в душу Айрона, подобно нищей попрошайке.
Общую паршивость организма усиливала погода - мрачной, сумеречной пеленой тумана, сменяющегося затяжными дождями. Из последних развлечений, которыми успел порадовать себя Айрон, можно было выделить даже не остроумное удаление Маргуса (некромант по возвращении непременно оценил бы усилия «коллеги», так как обладал неплохим чувством юмора), а постоянные ссоры с Луцианом и Патрисио, в которых Принц Ночи находил необъяснимую прелесть, сродни мелкому пакостничеству мальчишки, безнаказанно дёргающему котов за хвосты.
Очередной скучный и серый вечер Айрон решил провести за разбором корреспонденции, коей накопилось преизряднейшее количество, вскрывая тонким и узким ножом конверты с сургучными печатями из коллегии Совета (эти старики предпочитали игнорировать достижения прогресса, до сих пор называя железную дорогу чугункой, а в качестве освещения используя свечи из подкожного жира девственниц) и безжалостно разрывая приглашения на светские рауты от Домов, имеющих скромное влияние. Гора бесполезной бумаги лишь немногим уменьшилась, и Айрон в который раз сделал себе пометку – предупредить дворецкого, чтобы сразу выбрасывал спам и рекламные проспекты, какими бы завлекающими и яркими они не были.
По-настоящему важных писем набралось едва ли два десятка, причём пять из них Айрон тут же отправил в корзину, узрев на тонкой дорогой бумаге конвертов печально знакомый штамп канцелярии Гильдии Охотников. Патрисио в состоянии справиться со своими проблемами сам, тем более теперь, когда его угораздило стать зятем не кого-нибудь, а самого Змееглазого. Конечно, для разнообразия можно было принять участие в мелких сворах гильдиеров, но Айрон сурово сомневался в том, что его чувство прекрасного совпадёт с аналогичным чувством Тысячеликого.
Сделав перерыв на кофе и пару круассанов, Владыка Эргона угрюмо созерцал пелену дождя, оставлявшего на стёклах кабинета мутные разводы. Вдруг в дальнем углу комнаты послышалось едва уловимое ухом шуршание. Прежде чем вскочить с кресла и одним прыжком оказаться у стены, со стороны которой, что характерно, обычно нападений не следовало, Айрон успел активировать пять боевых заклинаний, подвешенных на всякий случай на кончиках пальцев, и только тогда поднял взгляд на нарушителя своего спокойствия.
Тимо стоял в углу в своём неизменном чёрном френче, застёгнутом наглухо, в руках его не было оружия, а с волос и одежды уже порядком натекло воды. Незаметно переведя дух, Айрон сердито спросил:
- Надеюсь, с твоими охотниками покончено? Или ты явился ко мне в качестве скорбного привидения лишь для того, чтобы попрощаться?
Вид у Императора и правда был какой-то неправильный. Чересчур бледная кожа, без следа тёплого, золотистого загара, навевала мысли о том, что всё то время, пока враги не виделись, Тимо провёл, запертый в каком-то тёмном помещении вроде склепа. Глаза с невероятно расширенными зрачками в почти обесцвеченной синеве неприятно напоминали мертвый взгляд утопленника, найденного подо льдом.
Но вот тонкие бескровные губы исказились в знакомой жестокой усмешке, и, в два широких шага преодолев расстояние между ними, Тимо вдруг схватил Айрона в объятия, порывисто целуя. И не было в этом поцелуе ни следа нежности или тактичности – просто грубая животная страсть, которой оставалось лишь покориться. Однако Лайтонену показалось мало, и он, на миг оторвавшись от губ врага, схватил Айрона за волосы, оттягивая его голову назад, пока не услышал тихий, болезненный стон. Впившись новым безжалостным поцелуем, смял губы вампира, ворвался в его жаркий рот, сплетая свой язык с языком Айрона, стремительно, жадно вталкиваясь, пока оба не стали задыхаться от волнения.
Но даже после того, как этот дикий поцелуй прервался, Тимо не спешил отходить, уткнувшись лицом куда-то в шею совершенно ошеломлённого от подобного напора Айрона. Осторожно пригладив седые волосы врага, вампир, наконец, понял, что именно ему больше всего не понравилось в новом образе Императора. Какая-то ломкость, словно крошилось в руках слишком тонкое стекло или таял, оплавляясь, лёд.
- Эй, несчастье, - тихо позвал Принц Ночи, нашарив губами ухо Лайтонена. Тот вздрогнул всем телом, но лишь ещё крепче прижал Айрона к себе. - Если не хочешь ничего говорить – я не буду спрашивать. И по твоему виду понятно, что убийцы были тебе знакомы.
- Самые верные… - Смог выдавить Император, сминая в руках жёсткую ткань камзола Владыки Эргона.
- Те, кого ты хотел бы назвать друзьями? – Айрон тихо вздохнул. – Когда же перестанешь надеяться, что у таких, как мы, могут быть друзья?
- Никогда, Айрон.
- Сколько раз ты ошибался, умирал и снова возвращался, чтобы верить этим подонкам?
Тимо не ответил.
- Зачем ты пришёл ко мне? За утешением?
Айрон добавил в голос сарказм, но не для того, чтобы сделать больнее. Просто так было правильнее, и Тимо, наконец, выпустил его из слишком тесных объятий, отрицательно качнув головой. Заметно повеселев, вампир сказал:
- А раз так, почему бы нам не отметить падение твоих недругов и нашу новую встречу?
Достать из небольшого бара огромную бутыль абсента и пару бокалов – дело пары секунд, за которые Лайтонен не успел удрать, а, значит, имел то же настойчивое желание надраться до синих чертей. Зелёная жидкость бодро забулькала, наполняя хрустальные чаши. Двое врагов молча сдвинули их, своеобразным образом салютуя раздавшимся звоном своей феноменальной живучести, удачливости и стойкости, после чего мир стал казаться намного позитивнее, чем был до этого.
А пару бутылок уже и вовсе непонятного пойла спустя Айрон обнаружил, что сидит на коленях Тимо и рассказывает ему истории из своей тяжёлой жизни, причём старлинг согласно прихрапывает в нужных местах. Закинув ноги в сапогах на журнальный столик, Владыка Эргона решил, что ни за что не будет слезать с такого уютного кресла, кто бы там ещё его не занимал. Сон пришёл к нему очень быстро и оказался удивительно крепким и спокойным. Так тихо и мирно он не спал уже полгода, а может и год.