Тадиа угрюмо слушал исповедь Симона Чохели, «Устал или уже не верит в себя? А может, и то, и другое», — подумал Тадиа. Давно так горько не жаловался на свою судьбу Симон Чохели.
— Рано тебе гасить костер, Симон. Нельзя бросать Шираки. Как бы то ни было, тебе здесь каждая травинка знакома. Ты, как эти буйволы, в своей борозде. А новый человек пока оглядится, поймет и разберется… Да что тут говорить, мы и вовсе пропадем.
Чохели молчал. Он еще надеялся вначале, что все-таки сможет, хотя бы изредка, работать над диссертацией. «Время я как-нибудь найду», — обещал он жене. Но за два года он и строки не добавил к своей научной работе. Какая тут лингвистика! Времени не хватало даже на то, чтобы отвезти больного сына в Абастумани. Веки у Чохели всегда были припухшие от недосыпания. Вставал он с петухами, ложился за полночь, но, как говорится в мудрой сказке, бессонницей землю не пашут. Хлеба в Шираки собирали мало. И все-таки, странное дело, крестьяне любили Симона Чохели. Может, за то, что он вырос на их глазах и с малых лет ходил за плугом и за стадом, как и они. А скорее всего за бескорыстие и честность. Кроме того, народу нравилось, как он остроумно, по-крестьянски решал некоторые житейские дела.
На другой день после выборов новый секретарь райкома Симон Чохели собрал руководящих работников в Доме культуры, чтобы поближе познакомиться с ними и узнать, как идут дела в районе. Едва только начали беседу, как за окнами сверкнула молния и хлынул ливень. Через некоторое время в зале зашумели, началась какая-то возня. Чохели поднял голову — с потолка в нескольких местах текла вода. Люди стали перетаскивать стулья на сухие места, а председатель исполкома Арсен Деисадзе и управляющий банком Резо Варамашвили поспешно подставляли тазы и ведра под струи дождевой воды. Некоторое время Чохели молча наблюдал за всей этой суматохой, потом позвонил в колокольчик и сказал: «Товарищи, я уже узнал все, что хотел узнать. Разговаривать нам сейчас не о чем. Теперь ступайте и займитесь своими делами». Стало совсем тихо, зато громче забарабанили увесистые капли по жестяному тазу. Чохели надел кепку, попрощался и ушел.
…Однажды Чохели вышел из дому чуть свет, не успел позавтракать. Весь день он мотался по полям, а к вечеру от голода и усталости едва держался на ногах. Он зашел в ближайшую ферму и попросил у заведующего хлеба и мацони. Заведующий фермой Малхаз Беручев пулей вылетел из комнаты. Минуты не прошло, как на заднем дворе завизжал поросенок. Чохели поморщился и, не сказав никому ни слова, ушел с фермы. Ничего не понимая, Беручев побежал следом. Поросенка он уже зарезал и все еще держал в руках длинный узкий нож с черной рукояткой. «Напрасно ты за мной гонишься, — сказал Чохели, — пока я не дошел до райкома, внеси в кассу стоимость поросенка, а то поздно будет…»
— Нет, Тадиа, я не дезертир и не собираюсь бежать с поля боя, — сказал Чохели. — Помнишь наши комсомольские походы в горы. Как мы уговаривали хевсуров переселиться в Шираки. Какими только словами не рисовали перед ними будущее нашей степи. Как приведем сюда воды Алазани, как построим новые деревни. Я этой мечтой живу и сейчас, потому и взвалил на себя такую ношу. Думаешь, мне легко было бросить свою научную работу и сразу с головой окунуться в секретарские дела? Да вот ошибся я… Горько в этом признаваться, но ошибся. Какой из меня секретарь! Но как теперь исправить ошибку? Хочу уйти, да разве Кипиани отпустит.
— Поговори с ним еще раз, объясни!
— С ним поговоришь! Только вхожу к нему в кабинет, а он идет мне навстречу, улыбается и спрашивает: «Ну, чем порадуешь, Чохели? Когда будем вручать тебе переходящее знамя?» Как услышу эти слова, душа на все замки закрывается. И, конечно, ни слова о своих сомнениях. Волей-неволей поддаюсь его настроению, и уже как-то неудобно огорчать человека своими тревогами и неудачами. Так и ухожу ни с чем.
— Вот как! Боишься начальству праздник испортить, — с неожиданной грустью сказал Тадиа Раинаули.
— Думаешь, он один такой? Все мы любим праздники. На днях в Земо-Кеди один пастух меня прямо до слез рассмешил. Заведующий фермой наградил его, уже не помню за что, новыми кирзовыми сапогами. Распишись и носи на здоровье. Так нет — сапоги не взял и скандал поднял. Разве так, мол, награды вручают? А я спрашиваю: «Как по-твоему, вручают, парень?» — «Наградили, соберите народ, речь скажите, и чтобы президиум был. Все, как полагается». Я сначала смеялся, а потом, поверишь, Тадиа, не до смеха мне стало: даже кирзовые сапоги нельзя без шумихи и парада подарить человеку.