Городской мудрец сидел рядом с герцогом; казалось, что он задремал. Старый болван, который не смог даже вспомнить родовое имя Алины. Перед моими глазами вновь встали руины ее дома, превращенного в оскверненную могилу для членов семьи Тиаррен; они умерли, исчезли, и даже имена их больше не будут поминаться в Рижу. Глаза почти всех стоявших были прикованы к последнему вращающемуся диску, но некоторые смотрели на меня. Знали ли они леди Тиаррен и ее детей? А может, заранее винили меня в том, что случится? Сколько смертей! И все ради того, чтобы эта тринадцатилетняя девочка встретила свой конец на Рижуйском валуне, поставив все на кон в надежде, что жители самого развращенного города в мире встанут на ее защиту и рискнут ради нее своими жизнями. Я повернулся к Алине – она одарила меня отважной улыбкой, хотя один уголок ее рта странно кривился, словно она намекала мне на какую-то тайну. Что за улыбка! Мне хотелось обнять ее и сказать, как же она дорога для меня, хотя я и сам не знал почему – но у меня не было ни права, ни повода сделать это. Хотелось уверить Алину, что все будет хорошо и я защищу ее, несмотря ни на что, но я не мог. Ее жизнь заключалась в блестящих металлических кругляшах и руках, которые их поднимут или нет. Мы с Алиной смотрели, как монеты вращаются все медленнее и медленнее, пока все не пришло к неизбежному концу.
Никто не поднял монеты.
Нам оставалось лишь слушать.
ПРИСЯЖНЫЕ
– Похоже, вам тут не слишком удобно, магистрат, – сказала женщина-кузнец.
Это произошло много лет тому назад в городе Уттарр, когда я находился на одном из первых своих заданий в качестве королевского плащеносца. Женщина была права.
Колодки соорудили на городской площади из местной свежесрубленной древесины, довольно крепкой, хоть и не слишком подходящей для подобной конструкции. Я провел в них уже два дня. Приехал сюда, чтобы разрешить один спор, и даже отправился к местному лорду с просьбой вмешаться. Один из многочисленных слуг лорда вызвал на дуэль парня, который вступился за честь своей незамужней сестры. Хоть поединки и не возбранялись законом, но в данном случае взрослый мужчина, опытный воин, принудил к бою мальчишку, которому едва исполнилось семнадцать, и при этом даже не позволил выбрать оружие.
Убив парня, он снова начал преследовать его сестру, но на этот раз за нее вступился отец.
– Знаете, в чем ваша проблема, а? – спросила кузнец.
Я наклонил голову, чтобы взглянуть на нее.
– В том, что я не слушаю?
– Не слушаете, сударь. Из вашего рта слова выходят, а в уши не входят.
Когда я только приехал в город, она уже предупреждала меня. Я нашел подтверждения тому, что было написано в плохо составленной жалобе, которую к нам принес странствующий менестрель, побывавший в этом городишке и ставший свидетелем всех событий.
– Вы не слушали, когда я сказала вам, чтобы вы уезжали. Не слушали, когда сказала, что мальчишка давным-давно погиб. Не слушали, когда сказала, что никто больше не хочет умирать ни за что.
– А как же девушка?
– Думаете, она так или иначе не угодит в постель какого-нибудь дворянина вскоре после того, как все закончится?
Лорд отказался принимать меры против своего слуги, поэтому пришлось мне. Я сам вызвал обидчика на дуэль и избил до полусмерти, а когда он попытался подкрасться ко мне со спины, уже после окончания поединка, я научил его первому правилу клинка: всадил шпагу ему в брюхо и убил.
– Вы говорите, всё говорите и говорите, – продолжала ворчать кузнец.
Она предупреждала меня о том, что лорд прикажет заковать меня в колодки, а на следующей неделе, после проведения ежемесячных слушаний, просто повесит.
– Вы говорите о законах, короле и правах. Какие права могут быть у таких людей, как мы?
Когда ко мне пришли горожане, я рассказал им о законах, призванных защищать простых людей, о правах, что принадлежат им, а еще о том, что иногда за эти права надо бороться. Закончив речь, я поступил так, как наставлял нас король: попросил двенадцать жителей города взять на себя роль присяжных, которые обеспечат исполнение приговора и безопасность семьи после того, как я уеду. Но никто не вышел, чтобы поднять золотые монеты. Даже два дня спустя они все еще валялись на земле перед колодками, в которые меня все-таки заковали.
– Сударыня, сказать по правде, я не совсем понимаю, в чем моя вина. Я совершил правосудие, дрался за честь девушки и ее отца, и меня же еще заковали в колодки.