Брасти отличался зоркостью, не то что я. Он прищурился и сказал:
– Вижу этого краснорожего ублюдка.
Я снова взглянул и тоже различил кроваво-красный цвет лица, а затем и плащ Кеста. Обнажил рапиру и пошел вниз по холму.
– Фалькио! – крикнул Брасти.
– Забирай Валиану с Алиной и уходите. Я задержу его, насколько смогу.
– Фалькио, вернись, пожалуйста!
– Идите! – закричал я.
Они продолжали звать меня, но я не обращал внимания на их крики. Святой он или нет, я просто упаду ему под ноги, если ничто другое не поможет: пусть хотя бы споткнется о мое тело. Пыльная пелена поднималась над землей в полуденной жаре, песок набивался в нос и рот, вызывая кашель. Я встал на тропе, широко расставив ноги, и закрыл глаза. Если я все равно не успеваю разглядеть, как он машет клинком, то можно и с закрытыми глазами драться, уповая на одну лишь удачу. Не знаю, является ли Удача богиней, но в тот момент я был бы не прочь заключить с ней сделку.
Я слышал приближающиеся шаги святого, но не открывал глаз, готовясь к тому, чтобы нанести мгновенный удар. Когда я ощутил тепло его тела, пустил в ход клинок. С равным успехом мог бы целиться в самого себя. Я услышал, как клинок просвистел мимо, даже не зацепив его, и опустил рапиру, ожидая неизбежного.
– Позволь спросить, – раздался хриплый голос, – какой человек дерется вслепую?
Я широко раскрыл глаза и увидел его. Лицо, обагренное кровью, которая текла из дюжины мелких царапин.
– Кест! – воскликнул я. – Кест! Разве это возможно? Как ты смог победить самого святого Кавейла, Рассекающего клинком воду?
– Я же говорил, – кашляя, ответил он. – Святой – это всего лишь маленький божок.
После этого он рухнул в мои объятья. Я услышал, как кричат Брасти и Валиана с Алиной. Они окружили Кеста и бросились обнимать его, не давая вздохнуть.
– Кто бы знал, что женщинам так мало надо, чтобы они задушили тебя в объятиях, – наконец выговорил он.
– Так мало? – выдохнул Брасти. – Боги, да ты, дружище, убил святого! И кто ты после этого?
– Кощунник?
– Нет, дружище, ты убил Кавейла, святого клинков. Это значит, что ты – новый святой клинков. У меня друг – святой!
– Поверь мне, Брасти, дружить с тобой могут только святые.
– Что-то тут не так, – сказал я Кесту.
– Что именно?
– Ты снова шутишь.
– Жизнь – смешная штука.
– Почему?
– Помнишь, что ты мне сказал, прежде чем ушел? Как ты победил меня?
– Да, но…
– Веришь или нет – хотя, думаю, у тебя нет выбора, – но, мне кажется, это сработало.
Я захохотал, но Брасти нас оборвал.
– А что с герцогиней?
– Она сбежала. Боюсь, я был слишком занят, чтобы разобраться с ней.
– Оставьте его, – сказала Валиана. – Пусть отдохнет. У нас есть немного времени.
Он покачал головой.
– Нет, боюсь, нам нужно двигаться вперед, как можно быстрее.
– Почему?
– О черт! – воскликнул Брасти, и мы увидели, как вдали клубится пыль. Это войско герцога Джилларда начало подниматься вверх по холму.
– Еще один повод геройски умереть, а, друзья? – спросил Кест. Он лег и растянулся на земле, а мы смотрели, как к нам приближается войско.
ПЕСНЬ ВОЙНЫ
Хотел бы я сказать, что мой король встретил свою смерть без страха, с улыбкой и шуткой на устах. Но, когда стражники впустили меня в башню, Пэлис сидел, скорчившись, в углу, он дрожал, плакал и задыхался от кашля.
– Не думал, что все случится именно так, – наконец выговорил он. – Думал… будет суд или публичная казнь, последнее слово. Но все произойдет здесь, ночью, во тьме.
Он казался маленьким и слабым – таким же, как десять лет назад, когда я пришел в Араморский замок с клинком в руке, готовый покарать короля. Я не мог найти слов, чтобы ответить.
– Нет, – сказал он, взяв себя в руки. – Нет, я справлюсь. Не думал, что мне позволят напоследок поговорить с тобой. Но главнокомандующий оказался разумным человеком: он обещал исполнить просьбу, если она будет разумна. Я даже не ожидал, что он такое предложит, поэтому не придумал ничего лучшего, чем в последний раз поговорить с тобой, Фалькио.
Он огляделся вокруг.
– Боги, я наконец-то убедил себя, что больше никогда не окажусь в этой проклятой комнате. Можешь представить? Десять лет свободы, и как только ты начинаешься воспринимать ее как само собой разумеющееся…
– Ты же знаешь, что мы бы лучше выбрали смерть. Но ты лишил нас этого, – вымолвил я. Он был моим королем и другом, но я не мог промолчать. Своим последним указом он отобрал все, что имело для нас смысл.